Мясник мечтательно уставился в пустоту.

— Не возжелай жены… Но ведь я до нее даже не дотронулся, можешь мне поверить. А что еще? Я даже ни при чем в этом деле с Маккарти, а ведь он мне мог напакостить больше всего. Единственная моя вина — это бойня. Но ведь кто-то должен этим заниматься.

Мясник со стуком поставил пустой стакан на стол.

— Теперь мне отмщение за все, — прошептал Длинноносый. — За каждую греховную мысль, за каждую. Но он меня преследует даже в церкви. Это меня совсем доконало. Представь, в храме Божьем! Я был в исповедальне… хотел поговорить с Габриэлем. Он пришел, мы разговаривали. А потом… Ужас, Хэм, настоящий кошмар. Вдруг исповедальня наполнилась адской вонью, голос превратился в отвратительное блеяние, я отдергиваю занавеску и вместо Габриэля вижу… черного барана, и челюсти его что-то перемалывают. Семирогий, как зверь Апокалипсиса!

Он всхлипнул.

Хэм скрестил пальцы рук.

— Если забивать их неправильно, то я виноват. Тогда все справедливо.

Он хлопнул по креслу на колесиках.

— Если же правильно, то тогда это вопиющая несправедливость. Но нигде не сказано, что овец нельзя забивать. В Библии нет ни слова об этом.

— Отмщение, — выдохнул Длинноносый и вздрогнул. — «Мне отмщение и аз воздам», — сказал Господь. Я должен был объяснить им это тогда… Вот в чем была моя задача. Слишком поздно. Теперь мщением занялись те, снизу.

Рука Длинноносого затряслась, указав на пол.

— Есть только два варианта, — сказал Хэм. — Либо я становлюсь вегетарианцем, как Бесс. Либо я докажу им, что со мной так обращаться нельзя. Белый баран! Безмозглая тварь, одни инстинкты… Но ведь и я тоже безмозглая тварь. Все, что мы видим, это ведь… только маски, понимаешь? А за ними кроется суть. Я не знаю какая, но знаю точно, что это был белый баран. Уж я до него доберусь. Он мне за все заплатит!

Хэм уперся руками в стол, пытаясь встать. Но приподнялся лишь слегка и со вздохом, как мешок, плюхнулся назад.

Рядом с Мапл вдруг что-то зашевелилось. Захрустел гравий. Моппл Уэльский отпрянул от окна и поглядел в сторону калитки.

Мапл с упреком посмотрела на него.

— Мельмот велел стоять до тех пор, пока не исчезнет страх. — Моппл изо всех сил старался выглядеть спокойным.

— Но это важно! Может быть, они опять заговорят о Джордже. И мы узнаем что-то еще об убийстве. Ты ведь самый памятливый!

В этот момент в доме мясника что-то грохнуло, сердце Моппла испуганно сжалось.

— Там что-то случилось, — ободряюще сказала Мапл, — пойдем, ты должен все запомнить.

В темноте рейки садовой ограды были похожи на острые зубы. От ветра садовая калитка зловеще скрипела. Мысль вернуться в стадо в одиночестве, да еще ночью, больше не привлекала Моппла, и он опять протиснулся между Отелло и Мапл, отважно уставившись в окно.

Со стола упала бутылка, из нее вытекала жидкость. Длинноносый держал стакан двумя руками. Хэм завороженно смотрел на темную, как кровь, лужу, растекавшуюся по столу.

— Дело не в твоей мерзкой душонке, — почти прошептал он. — Грех не грех, покайтесь, и Господь простит… Ты ведь ни капли не веришь в то, о чем талдычишь каждое воскресенье?! Твое идиотское целомудрие меня совершенно не интересует. А вот то, что тебе было наплевать на Алису, настоящее свинство! За это я тебе продыху не дам, пока жив.

Овцы видели, что гнев мясника заставил Длинноносого оторваться от стакана.

— Это она меня бросила, — сказал он грустно, сразу протрезвев. — А не наоборот. Чего я только для нее не делал. Все! Даже сейчас я в каждой женщине вижу только ее. Это мой рок. Эта… ведьма.

Руки мясника сжались в кулаки. Раздался угрожающий хруст. Моппл нервно задергал ушами.

— Ведьма? Все, что было нужно моей сестре, — это немного честности!

От холодной ярости мясника Длинноносый опять сник.

— Ты даже не знаешь, что я для тебя сделал, — жалобно протянул он. — Ты полагаешь, они не хотели с тобой разделаться? Кто убедил их этого не делать? Я! А потом один из этих подонков подбросил на место преступления твою цепочку. Ту, золотую, от Кейт.

Он ухмыльнулся:

— Слава Богу, он покаялся. Я сразу же побежал ее искать.

— Джош, — скучным голосом произнес Хэм.

Длинноносый удивленно поднял брови:

— Ты знаешь?

— Я знаю, что она была на мне, когда Том позвал меня в трактир. А потом, когда мы пришли к телу Джорджа, ее уже не было. Ясно, что кто-то хочет навесить это дело на меня. А кто? Джош, эта крыса! Терпеть меня не может, хотя я не понимаю за что.

Мясник задумчиво покачал головой.

— Не надо было колотить его после свадьбы Джорджа, — сказал Длинноносый.

Но мясник пропустил эту реплику мимо ушей.

— И? — Он взглянул на собутыльника. — Ты нашел мою цепочку?

— Нет, — признался тот. — Но хотел.

— Только потому, что, если со мной что случится, все вскроется, — презрительно бросил мясник.

— Ну так сделай это! — опять осмелел Длинноносый. — Повесь мои любовные письма на двери церкви, повесь все грязное белье! Если это кого-то вообще заинтересует после стольких-то лет.

— Поверь мне, — с усмешкой ответил Хэм, — заинтересует.

Длинноносый хлебнул из стакана.

— Да, тебе не позавидуешь! Что только не приходится выслушивать на исповеди!.. — пробормотал Хэм. — Что они тебе должны выкладывать! Лопатой! Кому это только в голову пришло…

Он покачал головой.

Длинноносый перегнулся через стол, едва не завалившись вперед, и уставился на Хэма. Мясник отпрянул, крутнув кресло.

— Никто из них ничего не говорил. Никто. Ни слова. Даже на исповеди. О Маккарти — да, про это я уже не могу слышать! Но о Джордже — ни слова. Они подумывали об этом, это точно. Но никто не решился.

Хэм пожал плечами, словно это его не слишком-то и удивило. А собеседник с каждым словом все больше возбуждался.

— От этого молчания, Хэм, мне страшно! Даже перед Господом… Я думаю, они бы покаялись. Но не похоже, чтобы это были они, понимаешь? Они всегда так рвались очистить свою совесть… Мне кажется, что тот, с лопатой, просто больной.

В глазах его мелькнуло подозрение.

— Послушай! А ты зачем туда пришел? В день похорон Джорджа?

У Хэма вытянулось лицо. Похоже, ему было неприятно вспоминать о том утре. Он стеклянным взглядом смотрел в окно, прямо в карие глаза Моппла.

— Я хотел найти свою цепочку, — буркнул он. — Я пришел к той же мысли, что и ты, правда, без всякой исповеди. Джош — идиот. Когда полицейские не зашли ко мне, я подумал: может быть, она еще валяется там?..