— Провести дружину через реку и ров к земляному валу?

— Да. Туда, где разъезды конные не увидят ратников.

— То сделаю, и место там есть. А потом смогу ехать к семье?

— Конечно.

— А днем, как отправлю жену с детьми, еще дело какое есть?

— Да, — кивнул Баймак. — Сюда должен подъехать Камал, сын Байгира. Я поговорю с ним, далее уеду, а ты дождешься дружину. Подумай, где ей лучше встать.

— А сколько придет человек?

— Двенадцать.

— Много. Половина по одному может зайти на подворье и в хату, а вот остальным придется остановиться в балке или в овраге, что недалеко отсюда.

— Знаю о той балке. Ничто, место подходящее, лишь бы местные не заметили.

— Покажу, где встать, там не заметят.

— Яхши. Теперь можем пройти в хату. Хотя при сборах я, наверное, буду мешать? Подожду покуда здесь.

— Не будешь мешать. В доме лучше. Да, ты обещал дать провизии.

— Возьми суму, что прикреплена к коню. Оставь часть провизии нам на трапезу, остальное отдай жене.

— Угу, хорошо, я быстро.

Гасут забрал суму и завел Баймака в дом.

Завидев чужого мужчину, жена скорняка быстро закрыла лицо платком. Гасут отвел ее в комнату сбоку от главной, и женщина начала собираться. Забрала и провизию, уложила в узелок. На сборы ушло немного времени. Гасут запряг лошадь в арбу, скромные пожитки загрузили в нее.

— Анвар, семья может ехать, — сказал он Баймаку.

— Ты осмотрись внимательно, они должны уйти из деревни скрытно.

— Уже осмотрелся.

— Тогда пусть уходят. Ты проводи и возвращайся.

Арба ушла от Коброны в сторону Кельберека. Никто из местных не обратил на это внимания. В доме остались Гасут и Баймак.

В старой же крепости, после общей трапезы, дозорный южной стороны Боян Рябой сообщил по команде ратников, что к Кельбереку приближается повозка. Встречать вышел Бессонов. Подъехала семья Гасута. Лицо женщины было закрыто, детишки с интересом разглядывали развалины.

— Жена Гасута? — спросил Гордей.

— Да, господин.

— Я тебе не господин. Заезжай.

Женщина завела повозку за остатки стены.

— Добрый день, уважаемая, — подошел к ней Савельев.

— Ассолом аллейкум, господин.

— Семейство Ильдара Гасута, — кивнул на повозку Гордей.

— Рано.

— Да что уж, видать, так спешила семья уйти на волю, что никто не смог бы удержать.

— Ладно. Проведи семью в цитадель. Покажи подвал, где женщина и дети могут разместиться, повозку — возчикам. Лидухе передай, что на кормежку еще четыре рта добавились.

— А ей что, она готовит с запасом.

— И скажи женщине, из цитадели не выходить, смотреть за детьми. Накажи кому-нибудь из татар, пусть воды принесут. Женщине надо.

— Сделаю.

— Я у себя!

В хате Гасута хозяин и гость, перед тем как солнце перевалило зенит, помолились, перекусили. Гасут хотел убрать скатерть, как со стороны сада раздался хрип лошади. Он вышел и вернулся с Камалом, сыном Байгира. Баймак уже знал парня, и они поприветствовали друг друга.

— Перекусишь, Камал? — спросил Гасут, не успевший убрать остатки трапезы.

— Да, — кратко ответил юноша.

— Садись.

Сын Байгира ел торопливо, жадно, подбирая каждую крошку. В крепости Азов, где турки не отказывали себе ни в чем и где склады были забиты не только порохом, но и продовольствием, посадские и оставшиеся ремесленные люди с семьями голодали. И с каждым днем их положение становилось все хуже. Словно турки делали то специально, выдавливая народ из крепости. Впрочем, так оно и было на самом деле.

— Мне выйти? — спросил у Баймака хозяин дома.

— Дело твое, хочешь, останься.

— Не-е пойду, посмотрю, что в деревне.

— Яхши.

Когда Гасут ушел, Баймак спросил у Камала:

— Отец ушел на работу?

— Да, как обычно, на заре.

— Вернешься в Азов, иди в порт, найди отца, скажи, чтобы шел домой.

— Это все, что надо сказать?

— Да. Остальное он знает. Но до того предупреди мать и сестру, чтобы собирали пожитки.

— Мы уйдем из города?! — воскликнул Камал.

— Да. И идти вам в старую крепость Кельберек. Там встретят, там же уже будет семья Ильдара Гасута. Сам он подойдет ночью. Что делать дальше, скажут. Понял меня?

— Да, господин.

— Да какой я тебе господин? Просто дядя Анвар, впрочем, мы, возможно, больше не увидимся. Это как Всевышний распорядится.

— Хоп, дядя Анвар, все передам и маме, и отцу.

— Подворье на запоры не закрывать. Просто прикрыть, но не запирать.

— Угу, понял.

— А понял, если хочешь что-нибудь спросить, спрашивай.

— Да нечего спрашивать, идти надо, дел много. Хочу только узнать, когда точно мы должны уехать из города?

— Вечером, до наступления темноты.

— Хоп, позвольте идти?

— Если нечего сказать Гасуту, то ступай.

— Я немного поговорю с ним.

Баймак развел руки, дело, мол, хозяйское.

Как только ушел Камал, засобирался и Баймак. К вечерней молитве Магриб, когда солнце постепенно ушло за горизонт, он вернулся в Кельберек.

Савельев дал возможность татарам помолиться, после чего позвал Баймака в свою «пещеру». Там были Бессонов, другие татары.

— Почему ты так рано отправил семью Гасута сюда? — спросил Дмитрий у Анвара.

— Так получилось, князь, не моя вина, что миролюбивые татары так стремятся покинуть эту пещеру зла Азов. Не мог же насильно удерживать молодую женщину с детьми?

— Да ладно, князь, что сделано, то сделано, — махнул рукой Бессонов. — Может, и к лучшему, что Гасут сейчас один. Так бы ему и семьей заниматься, и делом, а одному только делом.

— Там и заниматься нечем, — пожал плечами Дмитрий и взглянул на Баймака:

— Камалу, сыну Байгира, все передал?

— Да. Он, как вернется в Азов, скажет матери, чтобы начала сборы, а сам поедет в порт, скажет отцу, чтобы шел домой. Гаяз выберет момент и уйдет, и семья двинется к крепости. Камал спросил, когда она должна уйти из Азова, я сказал вечером, до наступления темноты.

— Нам надо до темноты завести в город своих людей.

— Так заведем, с городом то не сложно.

— А как узнаем, что семья Байгира ушла?