мозоль»; он извинился и согласился написать редакционную статью на следующий день. Несмотря на то что он написал эту редакционную статью, «Азтарар» все же была закрыта несколько дней спустя[640].

Этот инцидент иллюстрирует, какую интернализацию и последовательную практику отрицания со стороны государства можно было ожидать.

Практика закрытия или запрета газет продолжалась до тех пор, пока в 1929 году был отменен закон о соблюдении порядка (Takrir-i Sükun)[641]. Мустафа Йылмаз (Mustafa Yilmaz) и Ясемин Доганер (Yasemin Doganer) в трех статьях собрали многочисленные документы из Государственного архива республиканской эпохи, касающиеся цензуры и запрета публикаций, начиная с середины XIX века и до периода Турецкой Республики[642]. В этих статьях также содержатся решения о запрете ввоза в Турцию таких иностранных изданий, которые государство по определенным причинам сочло вредными. Я вернусь к этим документам в другом контексте. Йылмаз и Доганер демонстрируют давнюю традицию, основанную на обширном списке запрещенных публикаций, хотя они пытаются оправдать эту практику. Однако, читая эти статьи, нельзя не задаться вопросом, какова была реальная задача Takrir-i Sükun, поскольку даже после отмены этого закона пресса оставалась под строгим контролем государства. Согласно серверу Искит (Iskit), после создания республики цензуры больше не было[643], хотя впоследствии он цитирует закон Takrir-i Sükun и утверждает, что реформы (inkilap) иногда требуют принятия определенных мер. Причины таких мер четко изложены в работе Мустафы Кемаля (Mustafa Kemal) «Нутук»[644]. В июне 1934 г. обязанности Главного управления прессы были расширены; они подробно описаны в «Законе об учреждении и обязанностях Генеральной дирекции прессы» (Matbuat Umum Müdürlügü Teşkilatina ve Vazifelerine Dair Kanun), который направлен на осуществление контроля над публикациями как в Турции, так и за ее пределами[645].

Если принять во внимание строгий контроль со стороны прессы, то вышеупомянутый случай с «Азтарар» не кажется чем-то необычным. Hay Gin («Армянская женщина») была запрещена государством в начале 1930-х гг., и причины этого до сих пор остаются неясными[646]. Не отличается от этого и дело газеты «Нор Ор» (Nor Or), которая, как и некоторые турецкие газеты и журналы, в последний раз вышла в свет 15 декабря 1946 г., незадолго до запрета в соответствии с указом о чрезвычайном положении[647]. Согласно моим исследованиям, «Нор Ор» была единственной газетой, выходившей не на турецком языке, которая была полностью запрещена.

В годы после основания республики различные греческие газеты также были закрыты даже без ссылки на закон о чрезвычайном положении[648]. Мустафа Йылмаз приводит 144 публикации, которые в период с 1923 по 1945 г. были запрещены постановлением Кабинета министров[649].

Для фактического запрета газет, журналов и книг соответствующее решение Кабинета министров должно было быть подтверждено президентом Инёню (Inönü). Так, например, произошло в 1949 г. с журналом Sovedagan Hayasdan («Советская Армения»), издававшимся в Ереване для армянской диаспоры; также был запрещен изданный во Франции сборник фотографий «Советская Армения (1920–1945 гг.)». Запрет на поставку этих публикаций в Турцию также позволил конфисковать экземпляры, уже имевшиеся в стране[650]. Таким же образом была запрещена книга Кеворка Месропа (Kevork Mesrop) Mufassal Ermeni Tarihi, которая была напечатана в Софии издательством «Масис» (Masis) в 1937–1938 и в 1941 гг.[651] Указ о запрете вышел в июле 1944 г.[652]Хотя архивы ничего не сообщают о процедуре изъятия уже имевшихся экземпляров, следующее устное интервью позволяет сделать выводы о запрете книг:

Нам не разрешалось иметь в школе армянские книги. Поэтому было невозможно сохранить книги, вышедшие до 1923 г. или за пределами Турции. Администрация просто не знала, где их хранить. Сначала они были спрятаны в колоколе «Сурп Хач» (Surp Haç), просто сложены там штабелями. Спустя некоторое время церковная администрация испытала по этому поводу страх. Поэтому они возвратили все обратно в школу, и теперь была напугана администрация школы. В конце концов люди не знали, что делать с книгами, и просто швырнули их в отопительную печь в Тбреванке (Tbrevank): я присутствовала при этом и стояла прямо перед печью. Этот момент всегда будет у меня перед глазами. <…> Библиотека патриарха также должна была быть доставлена в Тбреванк; он распорядился об этом в своем завещании. Но по какой-то причине этого не произошло[653].

Сожжение книг упоминается в другом интервью – интервью А. К.:

В девятом классе я взял на себя ответственность за армянскую библиотеку. <…> Там я нашел уставы партии «Гнчак» (Huntschak-Partei). Когда Мгрдич Маргосян (Migirdic; Marşosyan) приехал в 1967 г. в Стамбул, там находилась типография Хагопа Апраамяна (Hagop Aprahamyan). Однако она была закрыта и передана Ассоциации учителей. Там, по-видимому, и существовал этот книжный магазин. В Тбреванк прибыли два грузовика с книгами. Именно мы занесли туда книги. Они были сожжены в бойлере, и мы использовали полученную теплую воду для стирки белья. Однако перед этим книги были отсортированы в соответствии с запретами в Турции – большинство из них было отправлено в Бадриаркаран (Badriarkaran) (патриархат). А некоторые из них были просто выброшены[654].

В обоих описаниях книги стали «проблемой», когда школы и другие учреждения не могли легко договориться о том, как с ними следовало обходиться. Зачастую единственным выходом казалось полное уничтожение – процесс саморазрушения, соучастником которого вынуждена была стать община. Это было результатом их обязательного участия в габитусе отрицания.

Запрет был введен со ссылкой на параграф 51 Закона о печати (Matbuat Kanunu)[655]. В период между 1928 и 1934 гг. были запрещены различные армянские издания из Парижа: газета «Харач» (Нагас;), издававшаяся Комитетом Армянской революционной федерации, центральный орган ARF, 1928 г.[656]; книга Симона Врацяна (Simon Vratzian) Hayasdani Hanrabedut'iwn (Ermenistan Sabik Cümhuriyetinin Tarihgesi/Республика Армения) (так! – T. С.), 1928 г., запрещена в 1934 г. [657]; «Трошаг» (Troşag), центральный орган ARF, 1934 г.[658] 7 августа 1938 г. были запрещены различные армянские газеты, выходившие в Стамбуле: «Нор Лур» (Nor Lur), «Аревелк» (Arevelk) и «Жаманак» (Jamanak), а также греческая «Апоевматини» (Apoyevmatini). Причиной этого послужило то, что все они негативно отзывались о правительстве[659]. В решении о запрете говорилось, что публикации якобы содержали вредные (muzir) статьи. Лишь решение о «Трошаг» было помечено как секретное (mahrem). К запрещенным в Турции публикациям в 1931 г. относились «Харач» ((Haraç, Париж), «Азтак» (Aztak, Бейрут), «Нор Ор» (Афины), «Хусапер» (Husaper, Каир) и «Мшак» (Mşak, Фресно)[660]; в 1933 г. «Хайреник» (Hayrenik, Бостон)[661] и «Мардгоц» (Mardgots, Париж)[662]; в 1934 г. «Арамазт» (Aramazt, Афины)[663] и «Байкар» (Baykar, Бостон)[664], а