он без ума от неё. Не переживай за верховную ведьму. Ей точно ничего не будет».

Беляна продолжала свою исповедь, словно понимала, что ей пришёл конец, и решила напоследок выговориться.

— Накер-урод. Я всегда ненавидела его. С той минуты, как он прикоснулся ко мне. Отец заставил меня пройти инициацию с ним, но я не хотела. Я плакала и просила не трогать! Умоляла его. Но он напоил меня рогом Единорога, чтобы я ничего толком не понимала и не чувствовала. Он имел меня целые сутки. А потом я очнулась у целителей. Несколько дней терпела боль. Болело тело. Болела душа. А мой любимый парень отвернулся. А еще он решил проучить меня и сделал предложение выйти замуж моей подруге, — она сверкнула глазами в сторону Василисы.

Я чувствовала, как застыл ректор Луцер, как окаменели его мышцы, как ему было больно. Я забрала часть этой боли себе. Что у них там произошло?

Я чувствовала, как он сокрушается внутри, как болезненно сжимается его сердце, как подкрадывается чувство вины. И даже сквозь его ментальный блок, я слышала, как он безостановочно шепчет: «я не знал… не знал…»

В зале стояла такая тишина, что было слышно ветер за окном. Никто не смел вставить слово или перебить. Беляна продолжала:

— После моего внушения у Накера никогда не вставал. Я не хотела, чтобы он еще кому-нибудь заделал ребенка, как мне. Но он умудрился обрюхатить человечку –ту, которая оказалась его истинной. Моё внушение дало временный сбой. Даже такой твари, как Накер, судьба подарила шанс встретить свою истинную. Почему не мне? Разве это справедливо? И, что стало бы со мной, когда у Накера появилась дрянная человечка? Я сделала так, чтобы он забыл её. Я тоже внушала ему целыми сутками, поила рогом Единорога и снова внушала. И каждое утро потом проверяла, что он забыл её.

Она прищурилась и уставилась на Малори:

— А ты –предатель! Ты за моей спиной таскал вонючей человечке кровь. Отпаивал её и ребенка Накера. Лучше бы они сдохли!

Малори сделался бледнее простыни. Он стоял с выпученными глазами и приоткрытым ртом. Я еще никогда не видела таких круглых глаз, так высоко задранных бровей, такого вытянувшегося лица.

— Да, когда я узнала о твоем предательстве, то внушила, что вонючая человечка, дочка Накера –твоя истинная. Потому что они выжили, и Совет драконов отследил её появление. У них все бастарды на контроле. Они не позволили бы избавиться от драконьего отродья.

Я поёжилась. О, Магинечка! Это она обо мне?

Ректор снова крепко меня сжал, закопался носом в волосы, легонечко поцеловал, успокаивая.

— Зачем? — растерянно спросил Малори.

Сначала у Беляны мелко задрожали плечи, губы скривились в беззвучном смехе. А потом и вовсе тихонечко засмеялась вслух.

— На всякий случай. Если бы Накер когда-нибудь узнал о дочери, не хотела, чтобы она претендовала на наследство. Не хотела, чтобы Накер бросил меня ради истинной. Ведь, однажды мое внушение уже дало сбой. Хотела, чтобы ты уволок девчонку куда-нибудь подальше… Ты всегда умилял желанием иметь детей, — смех Беляны походил больше на невыплаканные рыдания, но она кривила лицо в злорадной ухмылке.

— Ты бы заделал ей дракончика… Где-нибудь подальше от нас. Мне и одного нахлебника за глаза хватает. Брайли – бастард. Я никогда его не любила. Я не хотела его появления на свет. Меня заставили. Драконий Совет не дал мне выбора. Разве о такой судьбе я мечтала? Разве мечтала я воспитывать драконье отродье?

Из дальнего конца залы раздался дрожащий неуверенный голос:

— Мама?

В залу вело несколько входов. Никто не заметил, как через один из них вошло еще двое: Брайли с отцом – Накером.

Беляна посмотрела на сына, склонила голову к плечу, протянула:

— О, Брайли. Мне так жаль… — по лицу не было заметно, что ей о чём-то жаль. — Милый, тебе давно пора повзрослеть. Я даже рада, что ты всё слышал. Я не хочу, чтобы ты жил в розовых иллюзиях, как когда-то в молодости я. Жизнь жестока и несправедлива. Не распускай нюни, не проявляй жалость. Или приготовься получать по зубам, — она брезгливо сморщилась. — Впрочем, тебе не привыкать. Ты вырос слабым, тщедушным подхалимом. Я разочарована.

И тут её настроение резко переменилось. Вмиг лицо стало серьезным и крайне сосредоточенным. Глаза вспыхнули ярким голубым лазуритом:

— Накер, помоги уже мне.

Всё произошло за несколько секунд. Я успела лишь хлопнуть глазами от удивления.

Накер бросился через залу, он снова был под влиянием Беляны, спешил выполнить приказ. Но его и на пару метров не подпустили к белобрысой стерве, скрутили гвардейцы Архимага. Он рычал и брыкался, пока одна из ведьм не прикоснулась к его лбу, погружая в сон. Тело дракона обмякло в руках стражей.

Верховная ведьма покачала головой, вздохнула и обратилась к Беляне:

— Это хорошо, что ты облегчила душу, девочка. Хорошо. Перед смертью, это полезно. Душа становится легче, ей легче преодолеть предстоящее перерождение.

Вмешался Архимаг:

— Именем Драконьего Совета, остановите балаган, вы не имеете права лишать кого-либо жизни. Этой женщине предстоит предстать перед драконьим судом.

Ведьма невозмутимо ответила:

— Она не доживёт. Смотри на её ауру.

Даже я, недоучка с первого курса, смогла рассмотреть внутренним зрением, что черные ручейки обвились вокруг белоснежной шеи.

Верховная договорила:

— Ведьмы не могут отбирать жизнь. Мы лишь можем перераспределять энергии и восстанавливать баланс.

С другого конца залы раздался встревоженный голос Брайли:

— Так восстановите баланс, — он поспешил к ведьме. — Неужели вы позволите ей умереть? Разве вы не должны защищать жизнь?

Беляна выплюнула горькие слова:

— Это они виноваты Брайли. Все врут. Все лицемерят. Никому не верь.

Ведьма не слушала Беляну, она повернулась к Брайли:

— Мы всегда стремимся сохранить жизнь. Но есть законы сохранения энергии. Ничего ниоткуда не появляется и никуда не исчезает просто так. Своими поступками, мыслями, действиями, твоя мать сама привела ауру к такому состоянию.

Брайли настырно попросил:

— Так исправьте. Помогите ей.

— Та защищаешь её после всего, что узнал?

— Она – моя мать, — Брайли не смотрел на Беляну, он умоляюще всматривался в лицо Верховной ведьмы.

А потом плюхнулся перед ней на колени.

— Возьмите мою жизнь. Я не хочу, чтобы она умирала. Помогите ей.

Я поверить не могла. Этот растяпа, шестрека, прихвостень шайки «древнейших» собирался отдать свою жизнь за стервозную мать, которая его ненавидела?

Брайли не повернулся к