— Ухты! — и я смущенно закусила губы.

— Да — продолжал улыбаться Даррен так, будто действительно доволен положением. — Вчера только вернулся ненадолго. И вот, — он обвел взглядом кухню, — приплыли…

Весь мир казался мне сейчас стеклянным. Я разговаривала с Дарреном, но каждую секунду боялась, что все рухнет. Почему здесь Майлз Вестерн? Как вышло так, что он жив, и теперь единственный, кто может спасти Кайла? Мне все больше казалось, что меня все же пристрелили там, в ангаре, а это все — бред умирающего мозга. И звонок Марише, и Даррен… Сердце защемило от тоски по сыну, и по щекам покатилась слеза, которую я незаметно смахнула.

— Даррен, меня послали тебя заштопать. — вошел быстрым шагом в кухню ассистент Вестерна Марк, а я едва не выронила из рук остывшую чашку:

— Вы… уже… — воздух будто забыл дорогу в легкие. Я открывала рот, но продохнуть не могла.

— Марк, скажи Рошель, что с Кайлом все хорошо, — сурово потребовал Даррен, поднимаясь со стула и выхватывая у того белую коробку.

— С Кайлом? — моргнул ассистент — Конечно, все хорошо, а что? Могло быть плохо? Он же…

— Марк, твою мать! — рявкнул Даррен, но я уже не слушала.

Слезы прорвались потоком, смазывая кухню перед глазами. Чашка все же выпала из рук, когда Даррен подхватил меня, усадил на стол и обхватил лицо горячими ладонями:

— Рошель, — заглянул в глаза, — все хорошо с ним, успокойся… Марк, дай успокоительного. — Послышался топот стремительно удалявшегося по коридору ассистента, а я смотрела в глаза Даррена, тяжело дыша. — Слышишь?

— Точно? — прошептала, опасаясь, что взвою, если добавлю словам звука. — Может, Вестерну нужна помощь?

— Рошель, помощь нужна тебе… Киборги не умирают от семнадцати ранений…

— Семнадцать! — воскликнула я в ужасе…

…но уже вернулся Марк с несколькими пузырьками на выбор:

— Держи. Не запивать.

На язык легла горькая таблетка, и я беспомощно запрокинула голову, позволяя горечи растечься по нёбу. Не могу сама, не справляюсь…

— Я хочу его увидеть…

— Позже, Вестерн заканчивает его «штопать», — послышался голос Марка, а мне вдруг невыносимо захотелось спать.

Давно я не принимала таких сильных транквилизаторов. Моргнув, я взмахнула руками, но тут же оказалась прижатой к чьей-то груди:

— Тише, Рошель. все хорошо…

* * *

Проснулась я от головной боли. От мысли, что нужно открыть глаза замутило, и я осторожно повела головой:

— Ммм…

— Плохо? — раздался рядом смутно знакомый голос.

— Голова болит, — прохрипела, перекатываясь на бок.

— Сейчас… — послышались шаги, шорох панели с препаратами, звон стекла, и снова шаги: — Держи.

Я опасливо открыла глаза. Какая-то палата. Тот же кафель, те же стены и приглушенный свет. В углу — темный диван. Мне в руку ткнулось холодное стекло:

— Пей.

Я послушно выпила содержимое двумя глотками и поморщилась:

— Спасибо, мистер Вестерн.

Он присел на стул рядом, а мой взгляд, наконец, выцепил койку у противоположной стены. На ней, подключенный к аппаратам, лежал Кайл. Я села рывком, но тут же закружилась голова.

— Спокойно, жить будет, не дергайся… — В голосе бывшего директора «Тайкун» не было привычной глубины и силы, только усталость.

Я переждала приступ тошноты, свесив голову, и осторожно втянула воздух в легкие:

— Даже не знаю, о чем и спросить вас…

— Не знаешь — не спрашивай, так будет спокойней, — досадливо процедил он, поднимаясь. — Хотя спокойно нам уже не будет.

— Как вы… — я подняла на него взгляд, — тут оказались?

Он дошел до дивана, хромая, и тяжело на него опустился:

— Кайл считает, что эта жизнь лучше смерти, которую уготовило для меня наше любезное правительство, — он подхватил с подлокотника стакан с коричневой жидкостью, который я не замечала на темном фоне. — Может, он и прав.

Я перевела взгляд на Кайла:

— Можно?

— Конечно, — и Вестерн сделала большой глоток из бокала.

Не чувствуя еще твердости в ногах, я схватилась за стул и, кое-как доковыляв с ним до кушетки, медленно опустилась на него рядом с Кайлом.

Пожалуй, таким я его не видела даже в лаборатории — скулы заострились еще больше, кожа выцвела, чуть ли не до пергамента, слабо пульсировала венка на виске. К счастью, биение сердца подкреплялось еще и приборами. Если бы не они, мне бы понадобилась еще одна таблетка успокоительного. Считать заплатки на теле Кайла я не стала — поверила Даррену на слово. Шею Вестерн перемотал ему полностью, зафиксировав ее корсетом.

— Для них самое страшное — потеря крови. Поэтому ее у меня всегда с запасом, — сообщил тихо Вестерн.

— И часто он так? — откашлялась, но голос все равно не слушался.

Я осторожно провела пальцами по плечу Кайла, спустилась к ладони и сплела наши пальцы. Сердце заныло в груди от тоски. «Когда же ты так пролез мне под кожу, что не выдрать? И как же невыносимо больно и одновременно хорошо чувствовать страх за тебя и бояться потерять».

— Жизнь у них такая, — уклончиво отозвался вестерн и хмыкнул: — Если ты я знал раньше…

Я шмыгнула носом — меня ничего не интересовало, кроме мужчины, чью ледяную ладонь сжимала. Но все же вопросительно глянула на Вестерна.

— …Я ведь тебе обязан жизнью, — отсалютовал он мне бокалом и осушил его до дна. — Если бы не ты, Грейв бы не обнаружил у себя сердца под ребрами. посчитав после всего себя бездушным куском мяса.

Вот теперь стало интересно:

— Объясните, пожалуйста…

— Он ведь первый, кто выжил, — указал Вестерн на своего пациента пустым бокалом. — Мне привезли его уже после эксперимента на реабилитацию… — Он помолчал некоторое время, глядя на показатели приборов. — Кайл заговорил со мной только после того, как ты ушла. Знал бы, что ты была так важна, не позволил бы тебе бросить проект. Только это тебя и спасло. Я тогда еще и предположить не мог, что мне не разрешат продолжить работу с киборгами…

— И что случилось с вами?

— Кайл меня спрятал, — он обвел взглядом палату. — здесь.

— Мне жаль, Майлз, — выдавила я.

— Да. Наше Правительство потеряло все человеческое, Рошель. Мне иногда кажется, что только киборги остались настоящими людьми… — Он тяжело поднялся: — Присматривай за ним, я покурю.

Все казалось сном. В висках еще пульсировала отголосками боль, но я почти не обращала внимания на свое состояние.

— Кайл, — позвала тихо, сжимая его ладонь. Глаза снова защипало. — Зачем это все? Зачем ты позволил так себя растерзать? — взгляд цеплялся за множественные повязки, и я не сразу обратила внимания, что пульс участился.