Слуга возник так же быстро, как аллергическая сыпь на теле.

— Приведи ко мне всех Молли.

Закья низко поклонился и скоро появился снова, на этот раз вместе с трех— и десятилетней Молли. Последняя держала младенца.

— Так, — проговорил Вакт, забирая у нее малышку. Та агукнула и завертелась у него на руках. — Да, ты мне подходишь, маленькая Вакта. Скоро я заведу тебе целую нучу кянечек. Вот только проведем еще одну стикралльную церемонию, и можно будет считать тебя посвященной. — Он бросил взгляд на других девочек. — Тогда мы покончим со всем этим и займемся тобой. — Вакт вернул младенца десятилетней Молли. — Они уже на Ганге? — спросил он у нее. — Мне сказали, что они путешествуют вместе со слоном. Ха!

Десятилетняя Молли промолчала. Но у нее сохранились чудесные воспоминания о том, как она, шестилетняя, плыла на лодке и играла со слоном и щенком. И та смешная песенка по-прежнему звучала у нее в памяти.

— Я вижу, ты преданный друг. Это хорошо. — Вакт захрустел пальцами. — Кажется, Молли раздобыла где-то стикраллы для тепушествий во времени. Ловко! Не расскажешь, как ей это удалось?

Десятилетняя Молли хранила тишину.

— Приятно знать, что Вакта вырастет такой хитроумной. Можете идти, — добавил он, бросив попытки разговорить пленницу, и девочек увели стражники.

— Закья!

— Да, господин?

— Игра идет хорошо. У Молли Мун появились стикраллы, значит она может следовать за мной. Но она озрядно ибнаглела. Ее надо поставить на место. Следует намекнуть, что ее ждет. Мертвый мопс… ты подготовил тело к сожжению?

— Да, господин. — Закья низко поклонился.

Деревянная лодка приплыла в Бенарес. Мутная темно-зеленая Ганга сделала поворот, и перед друзьями возник священный город Индии Бенарес, или Варанаси. Молли мысленно попыталась ощутить присутствие младших девочек. Они были где-то неподалеку.

Капитан подвел судно почти к самому берегу. Вокруг толпились женщины в сари, мужчины в лунги и аскеты в набедренных повязках. Они окунались в воду, поливали себя из плошек, молились. Повсюду плавали цветы и листья с закрепленной на них горящей свечкой — подношения богам. По набережной гуляли священные коровы, на деревьях и крышах домов вертелись многочисленные обезьяны. Лодка проплыла мимо площадки, на которой горели костры, рядом были свалены вязанки дров. Щенок и Амрит с любопытством принюхались.

— Это погребальные костры, — объяснил Оджас. — Сейчас появится и процессия.

Действительно, в следующую минуту из города спустилась группа людей. Шесть человек несли тело, запеленатое в желтый шелк. Они осторожно опустили его на берегу возле костра.

— Сожжение — прекрасный способ покинуть этот мир, — сказал Оджас. — Ведь это всего лишь тело, пустая оболочка вроде кокона насекомого. Оно сгорит, а дым поднимется к небу. В желтое завернуты мужские тела, а в белое — женские.

От пристани отошла лодка, в которой сидели семь человек в белых траурных одеждах и лежало завернутое в ткань тело. Когда лодка выплыла на середину реки, люди опустили труп в воду — через мгновение оно утонуло.

— Это было тело очень святого человека — аскета или священника. Только их разрешено опускать в Ганг без огненного погребения! — Оджас зачерпнул ладонью зеленой воды и глотнул ее.

— Фу-у, — сморщился Рокки. — Как ты можешь это пить? Ты представляешь, сколько здесь микробов?

— Я не знаю, кто такие микробы, — засмеялся Оджас. — Но мне известно, что у вас, европейцев, очень слабые желудки. У меня желудок железный, я никогда не заболею.

Тут Молли увидела небольшой горящий сверток из белого шелка, который несло в их сторону течением.

— А это кто? — спросила она у Оджаса.

В таком могла поместиться разве что кошка или собака.

Оджас посмотрел на качающийся на волнах сверток, потом огляделся — и его глаза расширились.

— Я не вижу, кто опустил его на воду!

— А что, домашних животных тоже сжигают и опускают в реку? — поинтересовалась Молли.

— Это… — Оджас растерялся. — Это неправильно. Ненормально.

Девочка внезапно вспомнила маленьких пылающих кукол на пристани в Агре. И в тот же миг поняла, что это за сверток.

— Нет! Это не Петулька! Не может быть! — Молли не отрываясь смотрела, как язычки пламени лижут белую ткань, превращая ее в пепел.

Сверток подплыл еще ближе, и на его боку отчетливо стали видны буквы: «ПЕТУЛЬКА».

Оджас опустился на колени и начал молиться.

— Не может быть! — задохнулся от ужаса Рокки.

У девочки закружилась голова. Ее сердце сжала тоска, все внутри скрутило от боли. В душе вдруг образовалась пустота. Петулька так долго была рядом, делила с Молли всю ее жизнь. И сейчас ее горящее тело плыло по реке. Это невозможно. Это неправда. Сердце не вынесет такой муки!

— Ты убийца, Вакт! — закричала она. — Отвратительный, гнусный убийца! — А потом опустилась на дно лодки и разрыдалась.

Всхлипывая, Молли почувствовала, как в щеку ей тычется маленький мокрый нос. Щенок, казалось, говорил: «Не волнуйся, я же здесь». Девочка крепко прижала к себе мопса, но легче не стало. Потому что она понимала: если они когда-нибудь вернутся в будущее, щенка придется отправить в его собственное время. Ее Петулька умерла. Молли зарылась лицом в мягкий щенячий мех.

Судно плыло вдоль берега, мимо костров. Только теперь девочка отчетливо осознала, что Вакт действительно способен убить младших. А еще она вдруг с ужасом поняла, что, пока оплакивала Петульку, младшие Молли исчезли из этого времени. Она ощущала их все слабее и слабее, как будто они уезжали на поезде куда-то далеко-далеко. Только пленницы не в поезде.

— Он уносит их в будущее! — всхлипнула Молли. — Они были здесь, но сейчас удаляются!

— Прямо сейчас? — спросил Рокки.

— Да. И уже переместились на несколько месяцев. А я вперед двигаться не могу! Значит, нам придется сидеть здесь, пока мы не доживем до того времени, в котором они сейчас находятся. Это если Вакт не передвинется еще дальше! Но мне уже все равно! Теперь, когда Петулька умерла, все уже не важно.

Молли сжала голову руками, потом потерла лоб. Она вдруг почувствовала, что выдохлась и сил продолжать борьбу не осталось.

— Я очень хотел бы тебе помочь, — сочувственно произнес Лес. — И может быть, смогу это сделать, — добавил он, помолчав.

Молли покачала головой. Она в это не верила.

Некоторое время они слушали шум Бенареса. Над водой разносился звон медных храмовых колокольчиков, а на шеях бродящих по набережной коров негромко постукивали деревянные колокольцы. Слышались пение паломников и плеск весел на реке, переговаривались на берегу прачки, издали доносился стук топора.