– Нет, разумеется, нет. Но она не настолько, скажем, опытна, как женщины, с которыми ты обычно общаешься.

– Ты у нас всегда была самой сообразительной, моя дорогая.

– Ох, Хейден, только не говори, что это произошло, когда она была в твоем доме и якобы под твоей защитой.

Хейден замялся. Да, он соблазнил Софию, но жалеть об этом не собирается, потому что он все исправит и станет хорошим мужем, верным и преданным. И видит Бог, он будет любить этого ребенка. Их с Софией ребенка. Она будет гордиться им, а он будет защищать свою семью.

– Все, хватит об этом.

Он со стуком поставил чашку.

– Свадьба завтра в одиннадцать. Список гостей будет коротким. Только ты, Генри, Селия и тот, кого пригласит София.

– А как же наши родственники? Неужели ты не пригласишь тетушку Гортензию?

Поразмыслив, он решил пока не рассказывать Эдит о том, что произошло с Софией, и о синяках, которые портили ее лицо.

– Если София пожелает, мы пышно отметим это событие, только позднее.

– Но Хейден…

– Вопрос решен. Угощайся, дорогая. Мне нужно отправиться по магазинам. Я должен купить обручальное кольцо.

София проснулась на огромной кровати, под стеганым покрывалом из дамасского шелка, на окнах висели ситцевые занавески с цветущей примулой. Мебель из красного дерева была крепкой, но определенно подобрана женщиной – с закругленными углами и нежной резьбой с розами и листочками. Даже кровать с четырьмя стойками, на которой она лежала, была украшена резными бутонами и распустившимися цветами. Где она находится? София откинула одеяло и села. В ее затуманенной голове возникло воспоминание о том, как Хейден укачивает ее в своих объятиях. Неужели она в его доме? София еще раз осмотрела комнату. Да, похоже, эта спальня с изысканной мебелью в свое время принадлежала хозяйке дома. Комната была смежной со спальней Хейдена. Она видела ее однажды, когда убиравшаяся там горничная оставила дверь открытой. Этот человек нарывается на скандал. Возмутительным было уже то, что он привез ее сюда, но поместить ее в эту спальню – это переходит все границы. Но что же это означает? Она устроилась на мягких подушках. До ее носа донесся запах мыла для бритья, которым пользовался Хейден, и пришло слабое воспоминание о том, как он лежал в этой постели, обнимал ее и говорил, что ей следовало сказать ему о ребенке. Она поднесла пальцы к вискам. Какой-то сон? Наверняка, что же еще? И вновь возник этот образ – на этот раз более четкий. Она покачала головой, и на передний план выступил другой образ – Томас подносит к ее рту ложку с успокоительным. Без сомнения, микстура еще продолжает действовать, не позволяя ей адекватно воспринимать действительность.

В дверь постучали. На Софии была только рубашка, и она натянула одеяло до подбородка.

– Войдите.

В комнату вошла Алиса с ведром угля. София расслабилась. Но вместо того чтобы приветствовать ее обычным оживленным голосом, молоденькая горничная повела себя несколько скованно. Она присела в коротком реверансе.

– Я займусь камином, мисс, то есть, простите, миледи.

Миледи? София подумала, что же напридумывали слуги, когда Хейден привез ее сюда, а не отвез ее домой. Возможно, они были лучше осведомлены о происходящем, чем она.

– Что говорят на кухне, Алиса?

– Это не моего ума дело, – ответила горничная, пытаясь разжечь уголь. Странно, раньше девушка была такой прямой и открытой, но теперь между ними словно выросла какая-то стена.

– Ты мне не расскажешь?

Молодая женщина бросила на нее взгляд через плечо.

– Я не хочу потерять свою работу.

– Ты же знаешь, что я не усложню тебе жизнь и не стану передавать то, что ты мне расскажешь. – Алиса закусила губу. – Или то, что ты говорила раньше, – быстро добавила София. Служанка робко улыбнулась.

– Я всегда знала, что мы вам не ровня, что вы настоящая леди, которая говорит по-французски, но я и представить не могла, что вы богатая наследница или что вы выйдете замуж за его светлость.

София ахнула и уселась в постели.

– Неужели такое говорят?

Алиса вскинула голову.

– Да, и я слышала, что вашему двоюродному дедушке принадлежит половина угольных шахт на севере, а ваш родной дедушка – известный художник. А еще говорят, что завтра его светлость на вас женится.

Голова у Софии закружилась, и она откинулась на подушки.

– Завтра?

– Да, мисс. Викарий сегодня приходил и разговаривал с его светлостью. – Алиса подошла ближе и заговорила тише, словно у стен имелись уши. – И говорят, что сестра его светлости приезжала к нему сегодня рано утром, чуть ли не в нижнем белье примчалась. Но ее светлость всегда как с модной картинки, так что, наверное, Питер – это он мне рассказал – голову мне морочит.

София на это очень надеялась, потому что в противном случае это означает, что леди Прескотт приняла идею Хейдена в штыки. Она, наверное, хотела бы, чтобы брат женился на девушке голубых кровей.

– А наш повар с ума сходит от переживаний. Говорит, что не сможет приготовить свадебный торт за такое короткое время, да и свадебный завтрак тоже. Только и повторяет merde то да merde это. Элси думает, что merde означает «мама». В жизни не слышала, чтобы взрослый мужчина так часто маму звал. – Алиса сделала глубокий вдох. – А еще там в голубой гостиной владелец цветочной лавки. Он расставляет цветы в эти чудесные севрские вазы, ну, те, которые миссис Бичем не разрешает мне трогать, – я столько цветов в своей жизни не видала.

Еще один фрагмент мозаики воспоминаний встал на свое место, София вспомнила, как Хейден заявил Томасу, что он женится на ней из-за ребенка. Она коснулась распухшей щеки – та пульсировала подобно мыслям, скачущим у нее в голове. Томас дал ей какое-то лекарство, но его действие уже заканчивалось.

– Сильно болит? – встревоженно спросила Алиса.

– Да нет, не очень, – солгала она. – Но выгляжу я, должно быть, ужасно.

Горничная поколебалась, потом покачала головой.

– Не так уж и плохо. Это правда, что его светлость и доктор в Уайтчепеле спасли вас от какого-то головореза?

Господи, похоже, Хейден всем сообщил, что она не только богатая наследница, но еще и ангел милосердия.

Кто-то тихонько постучал в смежную дверь, Алиса вскочила и бросилась обратно к камину. У Софии сильнее забилось сердце.

– Да?

Дверь открылась, и вошел Уэстфилд. Как и всегда, при виде Хейдена у нее в животе затрепетали бабочки.

– Ага, ты проснулась. Как… – Он замолчал и посмотрел на Алису, которая лихорадочно надувала ручные меха, стараясь раздуть затухающие угли. Сообразив, что она здесь лишняя, горничная, присев в реверансе, направилась к двери.