Этот заход Грейсмер выиграл без всякого труда.

— Ох, черви-то мне надо было оставить, — спохватился Себастьян. — Никак не могу запомнить, какие карты вышли раньше.

— Да, такое бывает, — посочувствовал Грейсмер, тасуя карты.

Следующий заход он проиграл так быстро, что и опомниться не успел.

— Вроде бы ваша игра, Давенпорт, — объявил он. Себастьян нерешительно улыбнулся и начал считать очки.

— Не так уж и много, но все-таки удача.

— Я хотел бы отыграться. — Граф начал собирать карты. Себастьян зевнул.

— Я прошу извинить меня сегодня, Три захода — это очень много для одной игры… я очень устаю, приходится, знаете ли, напрягаться, концентрировать внимание. — Он засмеялся. — Лучше пойду поиграю в кости. Посмотрим, как мне там повезет. Похоже, сегодня мой день.

— Как вам угодно, — пробормотал Грейсмер с плохо скрываемым презрением. — Но я надеюсь, мы вскоре снова встретимся за игрой?

— Разумеется… разумеется… всегда к вашим услугам. — Он встал и, увидев приятеля в другом конце зала, направился к нему.

Грейсмер наблюдал, как Себастьян нетвердо идет между столами, порой слегка теряя равновесие. Видимо, коньяк возымел действие.

Грейсмер улыбнулся. «Обработать этого беззаботного дурачка будет легче, чем отобрать у ребенка конфету. А что до его сестры… она упадет в мои объятия, как созревшая груша, а вместе с ней и ревнивая гордость ее супруга. Нет, таких глупых серых мышей в мир выпускать никак не следовало бы. Или наоборот? Серые мыши и фазаны должны существовать, как существует для охотника дичь. А мой план с этой сестрицей отлично позабавит и Агнес. Она в таких делах прекрасная партнерша. Но самое главное, я наконец смогу унизить маркиза Маркуса Девлина».

Все окружающее вдруг потонуло в неясной дымке, он больше никого и ничего не слышал. Грейсмер снова увидел спальню такой, какой она была тогда на рассвете, много лет назад.

И снова увидел безжалостные черные глаза. И так живо было это видение, что он снова ощутил ужас, охвативший его, когда он наконец понял, что собирается с ним делать Маркус Девлин.

Грейсмер встряхнул головой и медленно разжал кулаки. «Стереть память об этом мне поможет Джудит, жена обидчика залечит мои пылающие раны невыносимого унижения».

Выйдя из игорного зала, Себастьян выровнял походку, расправил плечи, глаза приобрели обычное сосредоточенно-доброжелательное выражение. Все эти маленькие хитрости он применял столь искусно, что разглядеть их могла только Джудит.

— Я вижу, вы по-прежнему играете с Грейсмером? — спросил виконт Миддлтон Себастьяна в зале для игры в кости.

— Да, и мне сегодня повезло, — сказал Себастьян, прислушиваясь к выкрикам крупье и прикидывая, сколько может себе позволить проиграть в интересах дела. Он ведь беззаботный транжира, безразличный и к своим проигрышам, и к своим выигрышам.

— Конечно, это ваше дело, — проговорил Харри тоном, который ни в коем случае нельзя было назвать одобрительным. — Однако не забывайте, о чем я вас тогда предупредил.

— Я помню, — заверил его Себастьян, делая ставку. — И если сказал вам тогда, Харри, чтобы вы за меня не беспокоились, то, поверьте, я говорил это вполне серьезно.

Конечно, ему хотелось сказать гораздо больше. Такой доброжелательный молодой человек предлагает свою дружбу. С кем же, как не с ним, быть откровенным? Однако дружба — вещь опасная. До недавнего времени у него был только один друг — сестра, и этого было достаточно. И ей, и ему. Но теперь их мир стал гораздо шире, замыкаться в себе стало значительно труднее. И Себастьяну было бы трудно утверждать, что виконт Харри Миддлтон для него ничего не значит.

Себастьян побыл еще какое-то время в зале для игры в кости и откланялся. Он направился к дому Хартли, где, несмотря на то, что уже было за полночь, вес же надеялся встретить Харриет.

В игорном зале он увидел Джудит, она сидела за столом макао. Себастьян выяснил, что предмет его обожания часом раньше в сопровождении мамаши отбыл домой. Он осторожно обошел стол, наблюдая за игрой. Джудит чуть улыбнулась ему и снова сосредоточилась на картах, Она знала, что брат не просто наблюдает, а оценивает ее игру и позже сообщит обо всех ошибках. Себастьян был способен сохранить в памяти малейшие детали развития игры. Так уж было у них заведено издавна. У Джудит никогда не было сомнений, что класс игры Себастьяна много выше ее.

Понаблюдав несколько минут, он сухо кивнул сестре и двинулся дальше. Это означало, что она играет правильно. Себастьян решил посмотреть, как идут дела у ее учеников. Салли, когда он подошел и встал рядом, подняла глаза и не сдержала довольной улыбки. На ее стороне Себастьян заметил солидную кучку ассигнаций. Постояв с минуту, он тихо произнес:

— Пора заканчивать. Вы становитесь невнимательной. Салли зарделась и слабо кивнули. Минуту спустя она освободила место другому игроку.

— Спасибо, Себастьян.

— Не за что. Этот постулат надо усвоить: немедленно останавливайся, как только начинаешь чувствовать, что играешь хуже.

Корнелии помочь было очень трудно. Вся ее игра представляла сплошную ошибку. Играла она очень неровно. То показывала почти мастерство, а то вдруг забывала обо всем и начинала играть, как последний профан. И советовать ей остановиться тоже вряд ли следовало — никто не мог поручиться, что она не выиграет следующий заход.

— Ну, как я? — спросила она громким шепотом, уронив при этом веер.

Он поднял веер и тихо ответил:

— Трудно сказать. Сколько бы вы хотели выиграть?

— Двести гиней, — прошептала она, но с таким рвением, что все партнеры оторвались от карт и удивленно на нее посмотрели.

Корнелия покраснела, занервничала и опрокинула стоящий рядом бокал с вином. Находившийся неподалеку слуга ринулся к ней на помощь.

Себастьян тихо сказал:

— Позвольте, я займу ваше место.

Смущенная Корнелия встала и извиняющимся тоном произнесла:

— Прошу прошения, но я, кажется, облила вином свое платье. О, мистер Давенпорт, не будете ли вы столь любезны занять мое место? Я вам буду очень благодарна.

— Если, конечно, партнеры не возражают, — заметил, садясь, Себастьян.

Возражений не последовало, и в течение получаса он довел сумму выигрыша Корнелии до требуемой величины. Сзади стояли Корнелия и Салли и затаив дыхание наблюдали.

— Ну, сударыни, удалось вам чему-нибудь научиться? — весело спросил Себастьян, когда игра закончилась.

— Конечно. Но, когда я смотрю на вас за столом, — отозвалась Салли, — то не замечаю никаких эмоций на нашем лице. Оно совершенно бесстрастно. И вообще, выражение лица у вас совсем не такое, как обычно. — Она засмеялась, — Я, наверное, сказала какую-то глупость, но ты же понимаешь, что я имею в виду, Корнелия?