– Сторублевку? – хмыкнул недоверчиво Федор. – Это для него мелочь. За ней он наклоняться не станет.

– Правильно, не станет, – согласился Грек и сказал Ваняшину: – Значит, Лешка, бросишь пятисотку.

Но лейтенант заупрямился.

– Ага. Может еще тысячу? – шутливо спросил он. Грек призадумался и тут же сказал:

– Тысячу бы, конечно, лучше. Это бы сработало наверняка. Только, где мы возьмем ее.

– А где мы возьмем пятисотку? – спросил Ваняшин и сказал: – У меня лишних денег нет.

– У меня тоже, – подхватил Грек и уставился на Туманова.

Федор не выдержал:

– Ну и чего ты таращишься на меня, гипнотизер хренов?

– Так ведь для всеобщего дела, Николаич, – сказал Грек с намеком.

– Вот именно. Дело всеобщее, а деньги из майорского кошелька. А для меня, между прочим, эта пятисотка…

– Тысяча лучше, – вставил Грек, скромно опустив глаза.

– … а тысяча тем более, не лишняя, – сказал Федор, не поддаваясь на уговоры Грека. Все трое помолчали. Потом Ваняшин предложил:

– А может, я ему лучше шнурок на ботинке развяжу? Наклонюсь и развяжу? А потом скажу, что у него шнурок развязался…

– Еще скажи, что у него ус отклеился, – съехидничал Грек, не сводя с майора своих черных глаз.

Федор вздохнул. Придется согласиться с предложением Грека.

– Ладно. Черт с вами, кровопийцы. Нате. Но с возвратом. Как хотите, потом отбирайте у него мои деньги, – Федор достал из кармана тысячарублевку, бросил на стол.

Грек тут же схватил ее, чтобы майор не передумал и не потребовал отдать. Сказал, улыбаясь:

– Это ведь я, Николаич, тебе внушил, чтобы ты раскошелился. Смотрел на тебя и внушал. И получилось.

– Да пошел ты… Ты бы лучше в магазине продавцу внушал, чтобы тебе водку бесплатно давали.

Ваняшин усмехнулся.

– Да ему и так бесплатно наливают. Он только покажет свое удостоверение, – сказал лейтенант. Грек хмуро взглянул на него.

– Лешка, не наводи меня на грех. Кто, это мне бесплатно наливал?

– Ты ж мне сам хвалился, – попытался напомнить Ваняшин. – Или наболтал? Трепло ты тогда.

Грек слегка смутился. На лице появилась виноватая улыбочка.

– Мой молодой друг. Давай скажем так, я не наболтал, а немного пофантазировал. Да и разве я, за свой безупречный труд, не заслуживаю рюмку водки?

Федор решил прекратить все эти рассуждения. Сказал:

– По-моему, капитан, ты заслуживаешь, целой бутылки. Только в следующий раз постарайся свои фантазии не высказывать в слух.

– Понял, – вздохнув, сказал Грек и тайком от майора показал Ваняшину кулак.

* * *

Усков не вошел, а влетел в кабинет майора Туманова, как всегда энергичный, суетливый. За руку поздоровался с Федором. Греку и Ваняшину, кивнул. За такое неуважение, Грек подвинул ему стул, на который обычно усаживали в этом кабинете тех, от кого требовались признания в совершении того или иного преступления. Хотя адвокат, по его же собственному мнению, закона не нарушал, а наоборот, всячески пытался восстановить справедливость, доказывая в судах невиновность своих подзащитных. Только что до этого операм. Грубый народ. Он покосился сначала на Грека. Помятый костюм, под глазом – синяк. Ну, какой из него опер. Посочувствовал Федору Туманову. С кем тому приходится работать. На что пригодны эти его помощнички. Один, чище другого. Этот с синяком. Другой, сидит, насупился, как бык таращится на него, а в голове, небось, ни капли ума. Судя по его роже, не скажешь, что этот лейтенант блещет интеллектом.

В компании таких субъектов да еще на жестком стуле, Усков почувствовал себя неуютно. Заерзал тощим задом.

– Что, жестковато? – с ехидцей спросил Грек. Федор скрыл улыбку. Ваняшин сидел, как зачарованный рыцарь. Сверлил адвоката немигающим взглядом. И молчал.

Усков глянул на Грека, как на человека низшего сорта. Лично у него, капитан уважения не вызывал. Но из вежливости, ответил ему:

– Ничего. Я потерплю.

Он достал из кармана носовой платочек, вытер им лицо и шею. Жарковато в кабинете у майора. И накурено. Хоть бы окно открыли.

– И так, я слушаю вас? – сказал Федор, адвокату.

Усков поправил очки, деликатно откашлялся, повернув при этом голову в сторону капитана Грекова, и потом сказал:

– Вчера ваши сотрудники задержали Георгия Хоботова…

– Ну и что? – пожал плечами майор. – Мы каждый день кого-то задерживаем. Работа такая. Уголовный розыск, это не чухры мухры.

– Видите ли, уважаемый Федор Николаевич, я являюсь его адвокатом.

– Да? – недоверчиво протянул Федор.

– Да, – ответил адвокат Усков.

– И когда же, позвольте вас спросить, он с вами успел заключить договор на оказание адвокатских услуг? Если он сидит в камере, а вы, насколько мне известно, к нему еще не заходили.

Усков опять деликатно покашлял, только на этот раз в кулачок.

– Неужели вы думаете, что я просто так заявился к вам? Это же смешно. Согласитесь? Я серьезный адвокат и если уж берусь за дело…

– Да вы напрасно обижаетесь, – развел руками Федор. – Я ни о чем таком не подумал. Просто в каждом деле, нужно придерживаться законности. Заключить договор на оказание адвокатских услуг.

– Правильно, – согласился Усков, а майор продолжил:

– Если у вас есть такой договор, то предъявите. А потом мы с вами будем разговаривать по существу.

Адвокат и на это согласился. Поднял с пола свой дипломат, хотел положить по привычке на колени, но мешали подлокотники, и тогда он положил его на край стола, предварительно спросив:

– Не возражаете?

Федор не возражал. А Усков открыл ключиком замочки дипломата, и, порывшись в бумагах, нашел договор. Таких договоров у него там было едва ли не на каждого члена группировки руководимой вором Бариком и на него самого. Но сейчас ему понадобился только договор на Хоботова.

– Вот, пожалуйста, вам и договор, – сказал он, передавая его майору Туманову со словами: – Взгляните.

Федор взглянул, искоса бросив взгляд на раскрытый дипломат. Пора было действовать. И он глянул сначала на Грека. Усатый капитан едва заметно кивнул майору. Потом глянул на лейтенанта Ваняшина. Тот показал глазами, что готов действовать. В руках он держал пачку сигарет, а под пачкой сложенную пополам тысячарублевку. Поняв взгляд майора, как сигнал начинать, Ваняшин чуть подался всем корпусом ближе к адвокату, будто тоже хотел прочитать договор, и незаметно подкинул к ногам Ускова бумажную купюру.

С другой стороны к Ускову прилип Грек. Усатому капитану вдруг тоже понадобилось вникнуть в суть договора. Ничего, кроме брезгливого чувства, этот усач с подбитым глазом, вызвать у адвоката не мог. Усков любил аккуратность во всем. В одежде. В делах. Покосившись на Грека, он вместе со стулом чуть отодвинулся к Ваняшину, предоставив, усатому хитрецу больше возможности залезть в его раскрытый дипломат, который он не стал двигать по столу. Теперь надо было сделать так, чтобы Усков хотя бы на несколько секунд нагнулся. И молодой лейтенант, изобразив на лице неописуемое удивление, ткнул пальцем под ноги Ускову, со словами: