пахнуло сразу. А еще гнилью. Сырая земля под ногами, казалась перепаханной вот-вот. Мягкая, пружинистая, она мгновенно налипала клочьями на ботинки, добавляя прилично веса.

— Сколько нам еще? — спросил Гор, с толикой напряжения в голосе.

— Метров пятьсот, — ответил я, тихо. — Но нам лучше поторопиться. Дерьмовое место.

— Земля — словно посреди братской могилы, — бросил Лопата.

— А мне почему-то огород вспомнился, — это уже Бездарь. — Такая же каша на ногах.

— Надо образец грунта взять, — Павлов.

— И листвы, — пробормотала Аня. — Она здесь странная какая-то, слишком сочная что ли. Сок изучить, вдруг полезными свойствами обладает?

Если с первым проблем не было, и Павлов тут же ловко подхватил часть земли в небольшую мензурку, то вот сорвать листик просто так не получится. Крона начиналась на высоте метров так десяти-двенадцати. И до неё массивные стволы вообще не имели веток. А обхват их, наверно, метра четыре в диаметре.

— Товарищ майор, — обратился Павлов к Гору. — Вы не могли бы очередью срезать какую-нибудь ветвь? Тут и правда может оказаться очень интересный состав.

Гор сморщился, но повернувшись к Волу, кивком показал ему наверх. Пусть выстрел «Выхлопа» громче глушеного калаша, но так хоть будет шанс закончить всё одним точным попаданием.

Вскидывал винтовку Вол легко и непринужденно. Дальше был выстрел, практически навскидку и вот чуть в стороне от нас, на землю упала достаточно толстая ветвь. Звук её падения получился глухой, но тяжелый. Словно листья и правда весили прилично. А вот дальше случилось странно — шелест листьев в кроне разнесся на многие метры вокруг. Только вот ветра не было. Абсолютно. Полный штиль. Но, тем не менее, движение листвы было такое, будто по кроне прошелся хороший такой порыв.

— Боже, что это? — удивленный возглас Ани раздался неожиданно. — Какого??

Бросив взгляд в её сторону, брови у меня полезли на лоб со скоростью очень близкой к скорости света. Девушка буквально отпрыгнула от ветви, которая кровоточила. Разрезанный напополам лист, половина которого лежала на земле, обильно кровоточил. Вместо травяной мякоти виднелась человеческая плоть. А белые росчерки внутри неё, больно уж походили на кости.

И тут деревья вокруг нас начали взрываться. Кора разлеталась щепками, оголяя наполовину сгнившие человеческие тела. Они падали на землю и тут же приходили в движение. Этому движению вторило другое — за мертвяками внутри деревьев, словно змеи из плоти, нехотя скользили толстые жгуты.

— Ходу, ходу, ходу! — заорал я, первым посылая пули в ближайший ствол дерева.

Тот скрежет, что раздался в ответ, прошелся наждачкой по нервам. Жгуты с неимоверной скоростью понеслись ко мне, но молния, всё-таки быстрее.

Разряд по венам и мир чуть замедляется. Этого оказывается достаточно и очень вовремя. Подшаг назад, доворот корпуса вбок и вскинуть автомат. Два выстрела в основание жгута и пуля калибром 7,62 разносит податливую плоть в клочья. Чуть отклонить голову, пропуская второй жгут мимо и снова два выстрела. Отпустить спусковой крючок, увести правую ладонь выше, к крючку гранатомета и плавно потянуть за него. Хлопок! ВОГ устремляется к стволу и взрыв порождает скрежет уже со всех сторон. Как в замедленной съемке вижу, группу вояк, в центре которых трое ученых. Сверху на них сыплется дождь из мертвых, полуразложившихся тел, и всему этому вторит множественное движение толстых жгутов внутри деревьев, что ждали своего часа за ними.

Ограничить, подчинить, управлять!

Цепная молния сорвалась с выкинутой левой ладони и внутри неё, словно бы остался осколок моего разума. Он управлял дугой, что, минуя людей выжигала деревья по ходу их движения. И тут снова оно — чувство прикосновения к лицу непонятной, еле ощутимой взвеси и следом насыщение. Полное ядро исторгает очередную цепную молнию и снова три слова, которые позволяют подчинить саму стихию. Вторая дуга несется по другую сторону от группы людей, а я падаю на одно колено от боли. Следующий поток энергии, что буквально врывается в ядро, корежит тело и туманит разум. Оно не в силах принять такое её количество! И тогда сыто заворочалась льдинка. Она вспыхнула сверхновой, заполняя собой всё. Мертвенный холод разошелся по телу, достигая макушки и кончиков пальцев на ногах. Боль пропала и мир вернул себе привычную скорость. Вернул, чтобы взорваться сотнями точек, раскиданных вокруг. Одни совсем тусклые, пусть и светят стабильно, а вот вторые, о это прям произведение искусства! Толстые, яркие, массивные. Они находятся ниже уровня земли и медленно пульсируют, распространяя жгутами свой гнило-зеленый свет на десятки метров вверх. А там, в вышине он расходится тонким саваном, что заменяет собой небо. И всем этим я могу управлять. Только протяни руку, только отдайся ему, стань частью чего-то большего. Чего-то?

— Нет, кого-то! — тихий шепот вклинился в мысли, а следом смех.

Тихий, вибрирующий. Он проникал внутрь головы. Выжигал мысли, чувства, переживания. Подчинял своей воле, ломая все барьеры и ограничения. Холод стал приятен. Зеленый свет — желанен. А семь двигающихся, где-то впереди, точек — уродливое вкрапление, на столь идеальном полотне вечности.

Встать!

Приказ не мне, но лежащим телам. И они подчинились воле того, кто через меня наделил их новой, свершенной жизнью.

Встать! — уже мне. И поднимался с одного колена я, как во сне.

Сухой еле слышный треск, что зародился где-то в складках одежды, стегнул по коже не слабее прута раскаленного железа. И именно эта искра породила бурю. Сияющее в груди ледяное солнце жалобно звякнуло, когда изнутри ядра вырвалась молния. За какое-то мгновение она пронеслась по телу, подчиняя себе тот океан энергии, которым наполнилось тело. Чуждый смех отрезало мгновенно. Следом пропал и холод. Его просто снесло жаром от дуг, пляшущих вокруг меня. Осознание себя, как личность, а не как часть, чего-то большего — было следующим. А дальше — пробирающий до самых костей, животный страх.

Слух вернулся предпоследним, тогда как финальным, завершающим штрихом стало зрение. Сухой треск вклинился в мысли, следом яркие молниевые вспышки, что разносились от меня пучками на несколько метров вокруг. Они тонкими росчерками выжигали ту зеленую взвесь, что обильно падала сверху. А еще крики в наушниках...

— Юра, твою мать, где ты там! — орал, кажется Гор. — Куда нам бежать?

— Да сделайте что-нибудь? — этот истеричный крик так не подходил Павлову.

— Никогда не думал, что подохну в другом мире, — спокойный голос Вола.

— Обитель зла отдыхает, — нервно хохотнул Бездарь.

— Помнится, ты