– У меня уже есть девушка, – ответил Тит и на миг представил себе веселую комнату, вроде этой: книжные полки вдоль одной стены, свежий хлеб на столе, свежие цветы в вазе, и Сабину. Как она, свернувшись калачиком, лежит на постели с книгой в руках и грызет яблоко. Как на ее щеках появляются ямочки, когда она улыбается ему. – Но она в Риме, – добавил он. Сабина никогда не была его девушкой в полном смысле этого слова.

Нет, он больше не влюблен в нее. Теперь он знал ее гораздо лучше, чем когда шестнадцатилетним юнцом, увидев ее впервые, потерял от любви голову. Тогда в его глазах она была голубоглазой богиней, которой хватило душевной доброты не рассмеяться над ним, когда он предложил ей выйти за него замуж. Со временем она стала ему другом: у нее можно было брать книги, с ней можно было, когда ее муж бывал занят, прогуляться солнечным утром по Марсову полю. А какая гордость переполняла его, когда Сабина шла рядом, взяв его под руку на каком-нибудь торжестве. Почему-то другие девушки, которых дед – не одну, так другую – советовал ему взять в жены, казались ему бледными, неинтересными, какими-то неживыми. Не то, что Сабина!

Нет, он не был влюблен в нее. Но, с другой стороны, пока ему не встретится та, что сможет пленить его сердце, сидеть на месте тоже ни к чему.

– Значит, у тебя в Риме есть девушка, – подвел итог Викс. – А какая разница. Можно завести другую, здесь. Ведь они все равно не встретятся.

– Не хочу даже возражать на твой довод, – произнес Тит, а в следующий миг почувствовал, как к его боку прижалось что-то теплое. Он опустил глаза и увидел кареглазого мальчугана с курчавыми волосами. Когда Тит только вошел в комнату, мальчик взял деревянную лошадку и бочком отошел в дальний угол, откуда робко наблюдал за незнакомцем.

– Мы провели в пути несколько недель! – сердито воскликнул Тит. – Мы добрались до границ империи и вернулись обратно. Мы спасали друг другу жизни – и ты ни разу даже словом не обмолвился, что у тебя есть сын! А ведь ему уже года два, я прав?

– Он не мой, – ответил Викс, вытирая куском хлеба соус на дне миски. – Его отцом был один писарь, которого легат привез из Вифинии несколько лет назад. В свою очередь, этот писарь привез с собой Деметру и мальчика. Правда, сам писарь умер в первую же зиму, и они остались здесь одни. Германские зимы не для южан. – С этими словами Викс толкнул Тита в руку и выбил миску с рагу. – Посмотрю я на тебя, что ты будешь делать, когда впервые обморозишь пальцы. Смотри, не разревись.

– Как-нибудь постараюсь, – Тит взъерошил мальчику волосы. Те были такого же медового оттенка, как и у матери. – Ты молодец, что присматриваешь за ним, раз он растет без отца.

– Ну, с ним легко. Он тихий.

– Нельзя приставать к старшим! – Деметра наклонилась и, что-то строго сказав по-гречески, оттащила сына в сторонку.

– Так что же еще сказал легат, когда выслушал ваше донесение? – поинтересовался Викс, а сам потянулся за стоявшим на столе кувшином. – Они точно отправят на войну наш Десятый. Ведь мы – самый лучший легион за пределами Галлии, да и до границы от нас ближе всего.

На сапогах Викса еще не успела просохнуть грязь после их вылазки в Дакию, однако он, похоже, был готов сию же минуту накинуть на плечи плащ и приготовиться к марш-броску.

– Сколько нам еще ждать, как ты думаешь? Недели две-три?

– Я бы сказал, три месяца, – ответил Тит, делая глоток из кружки. Нет, в ней было не вино, а местный напиток, мед. Впрочем, будь там хоть уксус, он бы все равно поморщился, но выпил. Он давно уже не чувствовал себя так хорошо, с момента своего приезда в Германию.

– Три месяца! – изумился Викс.

– Это самое малое. Я частенько бывал в сенате – во время публичных слушаний сидел на задней скамье, слушал дебаты, особенно, если выступал мой дед. И я наслушался самых разных мнений по поводу расположения наших легионов. – Тит задумчиво отковырял от туники налипшую на нее грязь. – Чтобы всех мобилизовать, требуются месяцы: нужно наладить снабжение, прислать пополнение, перебросить дополнительные легионы. На это уйдет самое малое три месяца, если не все четыре.

– На войну? – раздался у них за спиной испуганный голос Деметры. – Ты хочешь сказать, что Десятый снимется с места и пойдет сражаться на восток?

– Пока еще ничего не известно, – успокоил ее Тит.

– Эх, уж если воевать, то воевать! – фыркнул Викс. – А то я уже пять лет как служу, а еще ни разу не бывал в настоящем сражении. Помнится, когда я только-только прошел подготовку, Траян всыпал этим дакам, но разве это было сражение? Да они бросились наутек, только пятки сверкали. И как же я дослужусь до центуриона, если эти паршивцы вдруг пойдут на мирные переговоры?

– С какой стати ты так рвешься в центурионы? – искренне удивился Тит. – Ведь у них работенка – не позавидуешь. Тебе это надо?

– Надо. Еще как надо! – без малейшего колебания возразил Викс. – Работа, звание, сражения, знаки за участие в кампаниях, горы награбленного золота и триумф в Риме.

– Ну, ты меня убедил, – с улыбкой произнес Тит. – Мои цели гораздо скромнее: лично я предпочел бы просто отслужить свой срок в звании трибуна и остаться живым. После чего получить должность в каком-нибудь архиве или же время от времени инспектировать акведуки.

А еще иметь тихий дом посреди сада, крепеньких детишек, вроде сына Деметры, и жены, которая не Сабина. Ибо Сабина никак не вписывается в эту скучную домашнюю идиллию. Даже в своем изысканно обставленном доме в Риме она никогда не производила на него впечатления серьезной римской матроны. Скорее – веселой и слегка взбалмошной гостьи, которая в любой момент может выпорхнуть за дверь и исчезнуть где-то на краю земли. Впрочем, к чему эти пустые воспоминания!

– По-моему ты вполне можешь дослужиться до центуриона, – произнес Тит. – Что-то плохо верится, что на этот раз стычка с даками закончится мирным договором. Да, военная кампания начнется не сразу, придется несколько месяцев ждать, но…

Неожиданно Деметра расплакалась и, подхватив сына на руки, выбежала из комнаты. Громко хлопнула дверь.

– Я что-то сказал не так? – спросил Тит, как ужаленный вскакивая с места.

– Понятия не имею. Она плачет всякий раз, стоит только кому-то завести разговор о войне. Она плачет, когда я ухожу. Она плачет, когда у нее не поднимается тесто, – равнодушно произнес Викс, отправляя в рот последний кусок хлеба. – Она только и делает, что льет слезы.

– Может, ты ее вернешь?

– А зачем? Пусть наплачется вволю, если ей так нравится. Тем более что ночую я обычно в другом месте. За большим театром живет одна рыжеволосая красотка…

Сабина

Для жен офицеров, которым предстояла поездка на север, выделили две шикарные повозки – крытые, мягкие с горой подушек. В общем, такие, в которых можно было бы путешествовать с комфортом.

В течение четырех дней Сабина ехала в первой повозке одна. Почему-то все остальные жены – под тем или иным предлогом – предпочли ехать во второй.