Опираясь на Второзаконие (23; 19), средневековая церковь осуждала ростовщичество и прилагала усилия, чтобы его запретить. Однако запрещение кредитов явно мешало процветанию Европы. Поэтому ученые разработали формулы, чтобы показать заинтересованность в общественных займах.

Точка зрения реформаторов оказалась вовсе не такой радикальной (связанной с переменами). Отрицательное отношение церкви, существовавшее на протяжении столетий, не так легко или быстро можно было отвести в сторону. Лютер не относился враждебно к ростовщичеству, более негативно он смотрел на крестьян, использовавших запрет ростовщичества, чтобы отказываться выплачивать свою ренту или возвращать долги.

Швейцарцы оказались более радикальными. Кальвин отвел запрещение ростовщичества, заявив, что положение книги Второзакония (23; 19 — «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост») касается только евреев. Главным для всех христиан должен быть закон милосердия. Вымогательство всегда неверно, исключительные налоги ложны, одалживание бедным ошибочно, однако нормальные займы могут дать разумные доходы всем договаривающимся сторонам. Интерес нельзя осуждать, пока он не нарушает закон любви.

Доводы Кальвина медленно принимались европейским духовенством. В 1564–1565 годах Бартоломей Гернхард, пастор церкви Святого Андрея в Рудолфштадте в Тюрингии, отказал в причащении двум джентльменам, одалживавшим деньги под доход от 4 до 6 процентов. После публичных споров его сместили с должности.

В 1587 году пять священников в Регенсбурге ожесточенно напали на все виды ссуд, сравнивая ростовщика с вором и убийцей. Как и Гернхард, они заявляли о влиянии Лютера. Их изгнали из города, когда они отказались подчиниться и прекратить выступать по данной теме.

В XVII веке некоторые лютеранские и католические авторы продолжали заявлять, что все виды ростовщичества аморальны. В Англии в 1545 году парламент разрешил ссудный тариф в виде 10 процентов в год. В 1552 году при Эдуарде VI закон аннулировали, а в 1571 году взимание процентов вновь разрешили. С тех пор он не подвергался нападкам со стороны правительства.

Церковные власти медленно смирялись с его законодательным характером. В 1638 году протестантский священнослужитель голландец Клод Сомез в своей книге «По поводу ростовщичества» наконец признал, что подобная система теперь необходима цивилизации и что свободная конкуренция пойдет на пользу обществу снижением выплат.

Скрывающаяся за кажущимся соединением пуританства и капитализма истина следующая. Во-первых, менее связанные с прецедентом реформистские священники смогли более активно приспосабливаться к новой экономике. Во-вторых (что не менее важно), те, кто давал ссуды под умеренный и честный процент, заботились о других. Тот, кто верил, что активная жизнь мирян в обществе угодна Господу, оказывался более удачливым торговцем и купцом, нежели тот, кто не обладал этими качествами.

Кальвинистский культ

Согласно швейцарскому принципу, главным авторитетом для всей жизни церкви и культа является Священное Писание. Простота считалась богоугодной добродетелью, все остальное — развлечением. Средневековая церковь с сравнении с реформированной выглядела как переполненная мебелью антикварная лавка, где истинная святость заслонялось пустяками: боковым престолом, статуями, витражами, роскошными облачениями, культом святых и пышными обрядами, резкими ритуальными шумами.

Простые люди, особенно женщины, сожалели об утрате красок, изъятии статуй и облачений. Иначе чувствовал себя истинный кальвинист. Он ощущал, что находится в очищенном от скверны Храме, находился в приподнятом состоянии, воспринимал и себя духовно очищенным, осознающим, что «ветер древнееврейской чистоты» пронесся через церковь, смыв грязь и суеверия, сбросив украшения, приковывавшие его душу к земле. Вот воображаемая беседа женщины с ее духовником, сохранившаяся в домашней гомилии 1563 года:

«— Увы! Что нам делать теперь в церкви, ведь всех святых вынесли, ведь все добродетельные святые, которым мы поклонялись, исчезли (то есть именно христианские святые. — Ред.), так что мы не можем слышать и наслаждаться тем пением хора и звуками органа, которыми наслаждались ранее.

— Однако, возлюбленные дети мои, нам приходится с этим смириться и возблагодарить Господа, что наши церкви избавлены от всех тех вещей, что так сильно раздражали Господа, но и недостойным образом оскверняли Его святой дом».

Следовательно, кальвинисты отвергли все обряды, предпочитая без подготовки просто молиться, использовали обыкновенный, а не пресный хлеб во время причастия. Не позволяли своим священникам отличаться особым одеянием ни в церкви, ни вне ее. Отвергали кольцо во время бракосочетания и знак креста при крещении. Верили, что во всех службах должна содержаться проповедь, толкующая слово Божье.

Всегда выступая против «невежественных» или «неумных» ритуалов, кальвинисты были защитниками религиозных наставлений, обучения катехизису, школ, знания Библии. Основная слабость кальвинистского культа заключалась в отсутствии календарной обрядности, связанной со временем года, в пользу длинных назидательных проповедей, а молитва была повернута от заботы о человеке к восхвалению милости Бога.

Лютер писал огромные гимны, большинство лютеранских церквей принимали гимнографию. Для реформистов (кальвинистов) гимны не относились к Священному Писанию и потому не допускались. Во Франции и Женеве единственными гимнами были стихотворные переложения псалмов Маро и других деятелей.

В Англии времен Эдуарда VI Томас Стернфорд, мирянин, написал стихотворные переложения тридцати семи псалмов. Джон Хопкинс добавил к ним еще семь, и затем английские кальвинисты вроде Уильяма Уиттингема присоединяли к ним новые, пока вся Псалтирь не стала стихотворной.

В издании 1582 года также содержатся метрические версии гимнов к утренней и вечерней службам «Приди, Дух творящий» и «Верую». Иногда стихотворную Псалтирь издавали в одном переплете с молитвенником. Формально разрешалось использовать его в начале и в конце утренней и вечерней молитв, до и после проповеди. Одна из версий, та, что известна по словам и мелодии как «Старая сотая часть», сохранилась в каждом современном собрании гимнов.

Известно более 60 изданий, последнее — в каталоге Кембриджской университетской библиотеки, датируемом 1845 годом. Однако в стихотворном переложении Псалтири появилось множество ошибок и искажений, вызванных необходимостью рифмовки. Часть ошибок намеренно сделана теми, кто не переносил консонансное пение как немелодичное и хотел слышать только хоровую музыку. Или теми, кто ратовал за гимны не из Священного Писания вместо переложения псалмов, а также и теми, кто возмущался самим наличием мелодии, именуя ее «женевской джигой» и связывал слова с пуританским духом.

Все эти тексты не представляли собой метрическую поэзию, поскольку были ближе народным религиозным песням, а значит, их и не следовало оценивать по этому стандарту. Как и в издании 1582 года, на титульной странице указывалось, что их предполагалось использовать не только в церкви, но и в частных домах. Так что люди могли «отказаться от неподобающих песен и баллад, взращивающих порок и развращающих молодежь».

Приведем пример переложения первого стиха из 22-го псалма:

Когда Господь меня ведет,

Нужды не знаю я