«Если он откажет, я… я не знаю, что сделаю, но Девону не отдам! Последнее, что осталось дорогого, не позволю забрать!»

В памяти всплыли древние, пугающие заклятия. Но страшнее стало оттого, что понимала: это будет не просто бой, не дай нечистые мне после него в живых остаться. Это будет худшее, что со мной произойдет.

Ректор нахмурился. Ему моя мимика совсем не понравилась. Да и силу, скопившуюся у самого порога полыхающего разума, он чувствовал, как и мое стремление защищать химеру до последнего. Нервно откашлялся. Знойка умоляюще посмотрела на него и… у ящерки побежали слезы, она закатила глаза, за сердце схватилась.

— У-у-у! У-у-у! — понеслось затяжное по коридору. Даже у хмурых стражей лица дрогнули. На нас посмотрели с жалостью.

Лорд Ален приложил руки к вискам, на лице отразилась многовековая усталость.

— П-пожалуйста! — Голос у меня предательски дрогнул. Последнее, что я хотела бы сделать, это причинить вред ректору. Как произносить заклятия, как совершать убийственный ритуал на того, от взгляда которого у меня сердце чаще биться начинает? И пусть я понимала, что ничего нас никогда связывать не будет. Пусть он темный. Я стояла, глядя на него, и об одном молила: «Позволь, пожалуйста, не заставляй меня делать это!»

Ректор вздохнул. В темных глазах отразились глубокая тоска и невыразимая боль.

— До вечера… А там… Попрощайтесь, — развернулся и пошел прочь, унося с собой мою суму.

Магическая пружина, сжимающая меня внутри, разжалась, ударила по нервам. У меня задрожали руки, накатились слезы на глаза. Я смотрела в спину уходящего ректора Алена: плечи у него были опущены, и что-то отрешенное угадывалось во всей его походке. Мне и самой было горько и тяжело, до оскомины и зубовного скрежета, до безумно-пугающего предчувствия. От ощущения приближающейся жуткой неотвратимости. Такой, от которой кровь стынет в жилах и леденящим могильным холодом по коже тянет.

Один из стражников с самым жалостливым лицом указал мне на вход.

— Будьте добры, — мне не показалось, он сказал с вежливостью и уважением в голосе. И на Знойку с химерой посмотрел. — Мы очень сожалеем, — вздохнул жалостливо.

— И я сожалею, — выдавила едва слышно и вошла в комнату.

И только когда дверь за мной плотно прикрылась, остановилась. Слезы душили, закатывались за воротник рубахи. Я не вытирала их. Стояла с опущенными руками, пустым взглядом смотря в стену.

«Вот так. Осталась без так тяжело добытых артефактов, без книг. Девону у меня забрать хотят. И сама под стражей, и ничегошеньки из происходящего не понимаю. Дурочка. Глупая! Как же больно. И лорд Ален… Терзается и мучается душа. А уж как сердце стонет».

Всхлипнула. Девона крепче ко мне прильнула. Знойка вытирала лапой распухший нос.

Я прикрыла глаза.

«Чего это я? Себя жалеть начала. А ведь некогда мне сопли распускать. Вот они, родные мои, маленькие. — Сжала ладони в кулаки. — Знойка, Девона. Никого роднее нет. Никого!.. Разве могу я вас предать? Нет! Разве есть у меня право раскисать и вас оставлять, тех, кто мне доверился? Нет».

Слезы высохли сами по себе. Я стояла нахмурившись и механически нашептывая:

— Никому не позволю, никому не отдам… Мои зверьки… Мое родное… Только руки суньте, оторву!

Девона замерла, прислушиваясь к моему бормотанию. А Знойка вся напряглась. Ей вообще мои идеи не нравились. Собственно, оно и понятно, ящерка всегда была права, но… Если есть хоть один шанс, я его не упущу.

Полная решимости, подошла к окну, распахнула портьеры. Замечательно! Я не просто под стражей, а пленница! Хотя о чем мысли? Я была пленницей и до этого, просто слишком свыклась с таким положением. Настолько, что даже к кому-то чувствами прониклась. Но это не значит, что позволительно моих животных «изолировать»!

— Я придумаю, обязательно что-нибудь придумаю! Боги самарийские нас не оставят. Для чего-то они меня в эту темную обитель отправили! Уж точно не для того, чтобы на моих зверях отрываться! — шептала, обходя каждый уголок, заглядывая в каждый шкаф. Задумчиво посмотрела на горящий камин и даже прикинула, какие помню заклятия, связанные с огнем и пеплом. Я не знала, что именно хотела найти и сделать, но…

Девона еще раз шмыгнула носом и спрыгнула на пол. Горестно опустила голову и побрела к двери.

— Нет, Девона! Я не позволю… — кинулась я к химере, упала на колени и обняла несчастного зверька. Знойка в голос зарыдала, размазывая лапой мокрые полосы по мордочке, уткнулась в грудь химере и всхлипывала, захлебываясь слезами. Девона гладила ящерку по голове и тоже шмыгала носом.

— Не смейте! Слышите! Ведьмы не сдаются! Что бы там лорд ректор не говорил, а я ведьма! И вы мои питомцы. Никому не позволено моих… — Жалость захлестнула потоком слез, заглушив пронзительную речь. Я смахнула их тыльной стороной ладони. У меня же, кроме Знойки и Девоны, никого нет! — Не позволено, — повторила, — моих зверей обижать. А уж тем более «изолировать». Мы с вами сильные! Мы сможем!

Послышались голоса за дверью. Я выпрямилась. Гордо приподняла голову. Вот сейчас войдет правитель, и все ему выскажу. В глаза его змеиные посмотрю, и может, даже придется сделать то, чего я так долго избегала. У меня в груди похолодело от представления. И все же я безбоязненно смотрела на открывающуюся дверь.

Вопреки моим ожиданиям в комнату вошел Маридор, близоруко оглянулся по сторонам.

— Меня попросили за тобой присмотреть, чтобы не глупила.

Пересек комнату. По-хозяйки устроился в кресле напротив камина и вытянул ноги в грязных сапогах к огню.

Повернул ко мне голову. Морщинистое лицо еще больше обезобразилось тонкой полуулыбкой.

— А ведь я был уверен, что ты станешь артефактором. Посох Салиха никогда не ошибается. Не такой уж я немощный колдун, чтобы обмануться в простом заклятии.

— Это где же у меня написано, что я стану артефактором? — искренне удивилась я. — Не на лбу ли?

— На нем самом, — прокашлял в тон мне старик-колдун и посмотрел на химеру, стоящую у моих ног. — Ишь пучеглазая. Интересно ты ее изменила. Хохолок веселый. Как раз под ее характер. Хорошая животинка…

— Хорошая, — подтвердила я, сложив руки на груди. — Жаль только, ваш правитель этого не понимает.

Колдун подтянул ноги к креслу и, облокотившись о подлокотники, вывернулся, чтобы на меня внимательнее посмотреть.

— Отчего же. Он прекрасно понимает. Может, ты неправильно понимаешь его намерения?

— А как еще понять его желание убить мою химеру! — зло выплюнула я.

— Убить? — Старик замер, и мне даже показалось, дышать перестал. Только смотрел как-то странно. — А ты, значит, не позволишь?.. — сказал таким глухим и жутким голосом, что у меня волосы на голове зашевелились.

Меня вдруг начали одолевать смутные сомнения.