За полчаса добежав до дворца, мы обнаружили здоровенную толпу гномов, перед которой выступал старшина Рохар.

– …собирается принять отречение в ближайшие два-три дня… – вещал старшина, когда кто-то прервал его словами:

– Что-то ты темнишь, Рохар. Я хочу сам поговорить с владыкой.

– Никто туда не пойдёт, пока он не отречётся.

Крепкий гном всё-таки полез на крыльцо, но вдруг кубарем слетел вниз, словно от удара разогнавшегося быка. Толпа поражённо ахнула: вот это силища! Один из стражников дёрнулся было к Рохару, но вдруг упал и задёргался, как от эпилептического припадка, а потом затих. Остальные отступили.

Я перешёл на магическое зрение и посмотрел на ауру Рохара. Ничего себе! Да он вот-вот призовёт демона – старшине нравилось новообретённое могущество, и он полностью открылся энергиям нижнего витала, жадно притягивая к себе силу. Безумец, похоже, не понимал, что гигантские энергии демона не предназначены для его нетренированной нервной системы.

– А меня ты пустишь, Рохар? – недобро заговорил Гоггенф, подходя к крыльцу.

Так, сейчас будет драка. Мы с Гоги умели защищаться от стандартных магических атак, но тут же толпа. Я магически усилил голосовые связки и пробасил:

– Прошу всех немедленно разойтись!

Гномы, вздрогнув от звуков моего голоса, отодвинулись от крыльца, а Гоггенф тем временем подобрал меч упавшего стражника и пошёл на Рохара. А где стратегия, где тактика? До чего прямолинейный товарищ…

Я громко сказал:

– Гоггенф, ты что, хочешь зарезать эту старую обезьяну?

Рохар от моих слов побагровел и стал наливаться яростью. Есть! А вот и демон!

– Сейчас ты поплатишься, смертный, за свои слова… – грохочущим воем разразился Рохар, и я заметил кровь на его губах. Так и есть, тело гнома не выдерживает нагрузки.

Вместо ответа я на секунду впал в транс и в витальном мире врезал демону «плетью-вампиром». Не желая связываться со мной в витале, демон решил атаковать в физическом мире.

Рванув на себя одну из декоративных колонн у входа, он вырвал её из основания, серьёзно повредив руку Рохара, и мощно размахнулся, собираясь ударить меня ей, как дубиной. Вторая рука при этом также не выдержала, сухожилие в локте лопнуло, колонна вырвалась из рук и врезалась во входную дверь, сбив её с петель. Демон яростно сверкнул глазами и прорычал:

– Никчёмное тело! Мы ещё встретимся, маг! – После чего оставил старшину, и тот без чувств рухнул на землю.

Перед сном я с печалью вспоминал события сегодняшнего вечера. Временами люди осознают свою слабость и тянутся к чему-то большему, открываясь мощным влияниям божественных или демонических сил. И почему-то чаще выбирают демонические влияния. Ощутив их однажды, они считают эти силы своими, но могут ли они их контролировать? Если божественные влияния ничего не навязывают, становясь путеводной звездой, другом и защитником, то демонические силы создают лишь иллюзию мощи и мастерства, превращая человека в собственную марионетку. Возможно, люди просто не осознают этот выбор: остаться обычным слабым человеком, стать марионеткой тёмных сил или приобрести божественного друга.

Следующий день выдался весьма суетливым. Бледный, но решительный владыка Тебер дважды выступал перед гномами, успокаивая народ. Для страховки мы с Гоггенфом хвостиком таскались за правителем, хотя этого и не требовалось. Ещё утром я проверил состояние Тебера и обнаружил его практически здоровым. Как выяснилось, Рохар вызвал у владыки острую сердечную боль, воздействуя на витальный центр в груди. К счастью, организм Тебера перенёс это без значительных последствий.

Виновник происшествия, старшина Рохар остался жив, но был в плачевном состоянии. Гномьи маги обнаружили на нём необычный талхианский амулет и предположили, что именно он ответствен за одержимость старшины. Амулет не оставлял сомнений в своём происхождении. Однако Рохар ещё не пришёл в сознание, и расследование пришлось отложить.

Вчерашние события заставили меня больше беспокоиться за гномов – слишком уж беспомощно и уязвимо выглядели они на фоне сумасшедшего старшины. Если с таким противником они оплошали, то что уж говорить о талхианцах – послу Пекрону с его магами и солдатами не составит труда убрать Тебера и заставить гномов плясать под свою дудку.

Вечером мы с Гоггенфом устроили совет. Было прохладно, и мы обосновались в глубоких креслах у камина в его комнате.

– Нужно срочно решать, что делать, Гоггенф. Рано или поздно я буду вынужден уехать – меня давно ждут у Храма. Да и тебе пора возвращаться в Академию, – начал я разговор.

Гоггенф покачал головой:

– Орг, тебе придётся ехать одному. Я не могу сейчас оставить отца – особенно зная про идущий к нам талхианский отряд.

– Понимаю, но что ты собираешься предпринять?

– Соберу воинов и устрою засаду в горах.

– Гоггенф, там будут сильные маги. Ты же видел команду посла Пекрона. Это с ними тебе придётся иметь дело – они наверняка присоединятся к отряду воинов.

– Всё равно мы будем сражаться!

Вот же упрямый! Хотя что я ожидал услышать?

– Гоггенф, это не решит твоей проблемы. Даже если вам удастся разбить первый отряд, Талхиана воспримет это как объявление войны и пришлёт войско.

Друг с болью посмотрел на меня и спросил:

– К чему ты клонишь, Орг?

– Твой метод не подходит. Я считаю, что нужно закрыть проход в горах.

– Пекрон найдёт другой проход!

– Тогда нужно так закрыть проход, чтобы отбить у них желание искать новый.

Гоггенф скептически хмыкнул и сказал:

– И как же это сделать?

– А вот это мы сейчас и придумаем.

Глубокие сомнения отразились на лице Гоги, и я добавил:

– Когда цель ясна, решение обычно находится. Давай поразмышляем с полчаса, а потом обменяемся возникшими идеями. Идёт?

– Идёт, – без энтузиазма ответил Гоггенф и уставился в камин.

Я поднялся из кресла и стал вышагивать по комнате. На одной из стен висел портрет пожилого гнома в парадном костюме – видимо, какого-то предка Гоггенфа. Лицо выглядело одновременно суровым и доброжелательным, как у строгого, но любящего дедушки. В свете двух свечей, горящих по обеим сторонам картины, оно временами оживало – казалось, на нём отражались какие-то думы и эмоции.

Приятный медовый запах свечи привлёк моё внимание – похоже, она сделана из пчелиного воска. Красивой формы, свеча горела ровно, ярко, а восковой верх её светился мягким желтоватым светом. Это было маленькое произведение свечного искусства – элегантная и стройная, завитая, с геометрическим узором на поверхности, свеча ласкала взгляд. Её пламя создавало домашнюю, уютную атмосферу и маленькую «ауру» тепла и довольства. Всеми своими качествами она выгодно отличалась от тех дешёвых свечей, к которым я привык в трактире у Зака – коптящих, сделанных из жира и неприятно пахнущих при горении. Я вспомнил, что в моём мире один французский химик XIX века устроил настоящую «свечную революцию», когда научился делать некоптящие стеариновые свечи, разделив животный жир на два компонента – стеарин и глицерин. Память услужливо подсказала, что открытый им процесс назывался «омыление жира». В детстве я зачитывался Жюлем Верном, и в его книге «Таинственный остров» этот процесс подробно описан. Правда, речь там шла не о свечах. Поселенцам понадобился глицерин, чтобы взорвать гранитную скалу при помощи нитроглицерина.