Это не просто фольклор. Подростки, наверное, думали так всегда. Мать – единственная в силу запрета кровосмешения, и воспринимается она как идеал. А сексуальность – это для мужчин. Сексуальность в глазах подростков легко превращается во что-то грязное. Тогда как для женщины сексуальность не может быть грязной, потому что от нее рождается жизнь. Мальчики, которые говорят «Все они шлюхи», не отличают одну девочку от другой. Они для них все одинаковы, потому что эти девочки или принадлежат, или могут принадлежать в сексуальном смысле другим мужчинам, а не только им. Когда какая-нибудь девушка принадлежит кому-то из них, значит, это шлюха, которую он переманил у другого… Такие подростки никак не могут стать мужчинами, которые любят.

Вам не кажется, что это факт только нашего времени? Или вы полагаете, что так было все-гда?..

Думаю, что солдаты всех армий Франции и тогда, когда они завоевывали Голландию во времена Людовика XIV, и фронтовики 14-го года говорили то же самое. Все, кто видел перед собой женщину, все были готовы задрать ей юбки, женщины были шлюхами, кроме их собственных матерей. Даже Пресвятая Дева. Они мечтали о том, чтобы все женщины были похожи на их матерей, то есть принадлежали бы только им… До XIX века они считали себя вправе убить любого, кто взглянет на их сестру. В гипотетическом кровосмесительном акте сестры принадлежали им, хотя они и не дотрагивались до них. А раз они их не трогают, то и вообще никому нельзя. Этакое преступное присвоение под покрывалом непонимания. Думаю, молодой человек, который наконец встретит подходящую для себя женщину, никогда не скажет, что она шлюха, но скажет: «Ее трудно завоевать», или будет чувствовать это, даже если не скажет. В минуту досады он может сказать: «Она шлюха», потому что сумел заставить ее привлечь к себе внимание, но он не будет так думать, если действительно любит. Если представить себе, что мужчина осеменяет женщину миллионами сперматозоидов, а у женщины только и происходит, что овуляция, и что ради одного момента соития она рискует своей шкурой на протяжении девяти месяцев, становится понятным, что сексуальность женщины совсем иного рода, чем сексуальность мужчины. То же самое у животных. Самка относится к сексуальности по-другому, чем самец. Интересно понаблюдать, как эволюционирует сексуальная лексика. Думаю, впрочем, что эмоции остаются те же, эмоции, которые развиваются и зреют, превращаясь в чувство ответственности и родства сердца и духа. Я действительно думаю, что союз верных товарищей – это нечто иное, чем эротическая любовь. И именно верного товарища ищут все молодые люди. Это не случайно, что на первом месте у них стоит верность. Это новая позиция. В прежние времена юноши считали себя свободными от настоящей верности после клятв, произнесенных в мэрии или в церкви. Это изменение привнесено нынешним поколением. Я нахожу это поколение более «коммуникабельным» в жизни вообще и в отношениях с другими людьми в частности. Они не так робки, они не такие уж эксгибиционисты. Они не похожи на прежних. Молодые люди, которые принимают участие в телевизионных опросах, не стесняются говорить перед камерой. В передачах, которые вел Кавадá, каждый имел право сказать все, что думает, причем предмет любви присутствовал тут же. Не знаю, поколение, предшествовавшее им десять лет назад, могло ли оно продемонстрировать такую же раскованность? Девушка спокойно смотрит на молодого человека, который задает ей вопросы, чтобы узнать, сможет ли она об этом говорить; а молодой человек, которому задает вопросы она, смотрит на нее… И каждый говорит от своего имени.

Когда они говорят, что им «хорошо вместе», они имеют в виду: «С точки зрения секса у нас все в порядке». Совсем не тот смысл вкладывали в слова «хорошо вместе» двадцать лет назад. У нынешних пар есть свой шанс. Ибо «хорошо вместе» подтверждает то, что нет необходимости искать что-то другое. Может быть, желание состоит не в том, чтобы касаться друг друга, а во взаимных интересах? Вместе заниматься спортом, купить дом, иметь детей. Теперь пара может и не иметь детей, тогда как раньше дети все равно были, даже если у супругов не было к тому взаимного желания. Женщина не могла отказать и не иметь ребенка. Теперь возможность выбора невольно коренным образом меняет жизнь супругов. Она влечет за собой и новые любовные отношения.

Cовременное законодательство ограниченно, обтекаемо, алогично и даже противоречиво, так что права подростков скорее становятся правами на них взрослых…

Так и есть. Более того, если обратиться к судебной практике апелляционного суда, который занимается спорными случаями, то можно заметить, что эти права постоянно оспариваются, интерпретируются. Сколько раз о них вообще не вспоминают, несовершеннолетние знают об этих правах мало, не осмеливаются отстаивать их, не понимая, куда обращаться с жалобой. Если подростки идут в полицейский комиссариат, их снова отсылают к родителям.

Законный ребенок или незаконный, и особенно – если незаконный, если он несовершеннолетний, он не свободен и не может до восемнадцати лет покинуть родительский дом без разрешения. Он не может свободно посещать кого захочет, потому что в рамках закона родители могут запретить ему видеться с кем бы то ни было, кроме дедушки и бабушки. Не может послать письмо «до востребования» без разрешения одного из родителей.

Не может и получать письма на адрес своих родителей, о которых мог бы не отчитываться.

Что касается корреспонденции, теоретически, если только это не судебное решение, родитель-опекун не имеет права вскрывать письма, потому что иначе на него может быть подана жалоба за нарушение тайны переписки.

До восемнадцатилетия девушки или парня такого понятия, как «нарушение тайны переписки», просто не существует.

Один из судей занимался этим вопросом и вынес обвинение семье, которая вскрывала почту ребенка. История Ги Беара показывает, как подобное вмешательство в частную жизнь может привести к драме. Певец сдержанно пишет об этом в своих воспоминаниях «Безумная надежда»: когда он был студентом, мать перехватила его письмо, и это разбило его первую любовь.

Свобода и зависимость[41]

Артист Мишель Симон говорил, что он так никогда и не сумел забыть происшествия, случившегося, когда ему было девять лет: он написал любовную записку восьмилетней девочке, это нежное послание было конфисковано и прочитано родителями девочки. Они устроили жуткий скандал и запретили ему видеться с дочерью, этот запрет изменил его сексуальные наклонности. Он рассказал об этом жестоком разрыве с малышкой, которую обожал и с которой ему было запрещено видеться. Мало того что его письмо было присвоено другими, – его обвинили бог знает в чем, тогда как у детей все было на вполне дозволенном уровне, никакого кровосмешения и, как говорил Мишель Симон, вполне целомудренно. Какая путаница! Идиотизм взрослых помешал ему пережить эдипов комплекс самым здоровым образом, перенести свою гетеросексуальность на ребенка, который находится вне рамок его семьи, и благодаря этому сохранить доверительную нежность со взрослыми у себя в доме, не переживать свою сексуальность, как переживают ее дети с отставаниями, которые вынужденно остаются наедине со своими проблемами, и им приходится все рассказывать папе-маме и т. д. Подобное вербальное насилие оборачивается настоящей катастрофой. Это трагедия для маленького ребенка пяти-шести лет. Чтение писем детей может довести их до нарциссизма, особенно если к этому есть склонность. Когда мать ревнует к любовному увлечению своего сына или отец имеет невыраженные гомосексуальные наклонности, они начинают вскрывать письма. Или отцы, которых преследует мысль об инцесте со своей дочерью. Это очень серьезно.