к нему спиной и мне пришлось повернуться). Было бы неплохо его сфотографировать, подумал я. «Жанр» — совсем не мой жанр, но вдруг накатило [100]. Стал бы я снимать, не будь у меня мелочи? (Бывает ведь такое, что она отсутствует.) Нет, совесть не позволила бы. Ведь человек на работе, и, хотя он мне фактически навязался, работу надо как-то оплачивать. Тем более что в этих обстоятельствах он не имеет ни малейших авторских прав.

Однако случай спорный, правда?

Второе. Однажды кто-то сказал мне, что спящего человека фотографировать нельзя, потому что в этот миг его может покинуть душа. Суеверие? Думайте как хотите, но я к таким вещам отношусь довольно серьезно. В уфологических журнальчиках можно увидеть много странных снимков, на которых запечатлено нечто необъяснимое. Авторы утверждают, что фотоаппарат способен фиксировать что-то, невидимое для глаза (речь не идет об ИК- или УФ-лучах, или о других явлениях, неизвестных науке). Конечно, снимая на просроченную «Тасму», можно увидеть все, что угодно, вплоть до чертей. Но я уверен, что браком или сбоями всего не объяснишь.

Вот очень таинственный случай из моей практики. Получив обращаемые пленки из лаборатории, я устроился поудобнее и стал их неторопливо разрезать и монтировать слайды в рамки. Первый кадр на одной из пленок сразу привлек внимание: на нем было что-то красивое и очень странное. Когда я включил проектор с этим слайдом, меня тряхануло: на снимке был пейзаж, которого я не снимал. Более того, я никогда не видел этого пейзажа и не представляю себе, где бы такой мог быть. Легко понять, как я был потрясен. Мне сразу же пришло в голову, что это снимок потустороннего мира. Глядя на слайд, я замечал все больше и больше подробностей, но потом стал притормаживать свою фантазию, опасаясь спятить. На самом деле никаких подробностей не было, я их домысливал: качество снимка оставляло желать лучшего. Тем не менее в общих чертах был виден пруд, деревья и дома за ними. В общем-то, совершенно ничего потустороннего; похоже, я погорячился. Такой пейзаж вполне можно было бы сфотографировать и на Земле. И все-таки, все-таки… Я его не снимал. После этого я изменил свое отношение к мистике, связанной с фотографией [101]. Было и продолжение. В следующей партии пленок оказалась какая-то лестница. Не снимал я никаких лестниц! Однако, повернув снимок на девяносто градусов, я понял, что это отопительная батарея. Этот кадр также был первым, по сути — случайным. Мне удалось не свихнуться. Но откуда взялся пейзаж на той пленке, до сих пор не понимаю.

Первое. Дмитрий Бальтерманц, автор одного из самых страшных снимков в истории фотографии «Горе», опубликовал эту работу лишь спустя двадцать лет после съемки. Напомню сюжет фотографии тем, кто подзабыл: в грязи лежат трупы людей, а живые их оплакивают. Великая Отечественная война. Сколько Дмитрий Николаевич передумал за эти два десятилетия, нам не представить. Можно сказать: время было такое. Однако я уверен: будь какое-нибудь другое время, Бальтерманц, как человек, помнящий, что такое совесть, все равно крепко подумал бы, прежде чем этот снимок публиковать.

Причем тут совесть? Ведь он снял правду [102]. Это одна из самых сложных проблем в фотографии, да и в морали. Мне кажется, что я не смог бы сделать подобного снимка — дело не в художественном уровне, а в сюжете. Почему? Не знаю. Боюсь мертвецов? Нет. Здесь что-то иное, что́, вряд ли смогу объяснить, но попробую. Я думаю, что у меня это получилось бы бестактно. Я не фронтовой журналист. Снимать похороны в мирной жизни мне также не по нутру.

Подумав, можно прийти к выводу, что эти принципы диктуются не моей этикой, а комплексами. Все может быть. Что можно посоветовать? Слушайте себя, может быть, в какой-то момент Ваш внутренний голос скажет: «Остановись, не снимай». Должны ли Вы добыть снимок любой ценой?

Любовь

Ну и дела. Оказывается, эта книга не о фотографии, а о любви. Любовный роман без сюжета.

Закончив рукопись, я облегченно вздохнул. И вздыхал недели две. Вдруг оказалось, что я должен написать еще одну главу, быть может, самую важную. Мысль о ней возникла не вчера, и даже не две недели назад. Очень не хотелось спекулировать.

Мне очень досадно, но здесь я не открываю почти ничего нового. В этой главе я всего лишь популяризатор. Сказанное мной ниже, может быть, позволит Вам более успешно фотографировать [103]. В любом случае лучше обратиться к первоисточникам. Но где они? Я не знаю, иначе бы сослался.

Мы (я, ты, он, она) несчастны. Бедные м-мы, нам очень долго приходится ломать голову над тем, почему же в мире все устроено именно так, а не иначе. Кому-то, правда, не приходится мучиться подобными раздумьями — он счастлив изначально, от рождения. Кто-то не может постичь этой истины до конца своей жизни.

Любовь и фотография? Ха, возможно, я умен, кажется, еще никто так не формулировал вопрос. Почему кому-то удается создавать тотальные образы, решать гигантские задачи, а другому, даже вооруженному более совершенной техникой — нет?

Те же проблемы возникают и в других видах искусства — литературе, живописи, театре и кино.

«Любовь, — догадается читатель, узрев заголовок, — все дело в любви». И будет, возможно, далек от истины, понимая любовь по-своему. Упаси меня Бог навязывать кому-то свою точку зрения. Понятие любви хорошо на данный момент для того, кто это понятие имеет сейчас. И если оно Вас устраивает, то к чему его менять? Если Вы в своем сне, а не в чьем-то. А нужно ли врываться в чей-то сон? К сожалению, мы зачастую делаем это непроизвольно. Желаем ли мы при этом кому-либо зла? Вот вопрос. Вроде бы нет. И можно ли пожелать во сне кому-нибудь зла?.. Другое дело, если Вы запутались, сбились с курса (или Вам так кажется), и Вам необходимо получить ответ на вопрос. Я пытаюсь прийти на помощь. Подчеркиваю: я не мессия, у меня всего лишь есть свое мнение, и я пытаюсь высказать его Вам.

Отношение к миру возможно лишь в трех вариантах. Если Вы до сих пор не выбрали, выбирайте сейчас.

1. Вы потребляете. Вы, грубо говоря, его жрете, этот мир. Мир, по-Вашему, — такой волшебный сундук, из которого можно вынуть все, что Вам нужно, приложив, конечно, какие-то усилия (крышка тяжела), а вот класть туда ничего не надо — другие положат.

2. Второй путь, противоположный, — путь святых. Вы ничего не требуете от