* * *

Белорусский батальон железнодорожной охраны. В конце октября 1942 года немецкая дирекция железных дорог в генеральном округе «Белоруссия» обратилась к Ивану Ермаченко, который в это время являлся шефом белорусской самообороны, с запросом: не мог бы он организовать батальон железнодорожной охраны. Условия, которые при этом предложила дирекция, были, с точки зрения Ермаченко и его помощников, вполне приемлемыми. Поэтому на немецкое предложение он решил отвеллпъ согласием.

Неделей позже состоялась встреча руководства БНС с начальником немецкой охраны железных дорог (Bahnschutz) Штримке, который находился в подчинении у начальника полиции порядка генерального округа «Белоруссия». На этой встрече обговаривались дополнительные условия и были разработаны принципы организации батальона. Участвовавший во встрече Франц Кушель позднее отметил, что «немцы были очень уступчивыми и приняли все поставленные белорусскими представителями условия». В резульлате было принято решение, согласно которому белорусы предоставляли личный состав для батальона и его командные кадры, а немцы обязались позаботиться об их обмундировании, вооружении, размещении и материальном содержании.

По мнению как немцев, так и белорусов, сформировать батальон было не трудно, так как существующая сеть призывных пунктов белорусской самообороны давала возможность быстро собрать нужное количество добровольцев. Что же касается кадрового персонала, то к октябрю 1942 года школой по подготовке командного состава КБС в Минске и инструкторскими школами в округах было выпушено два офицерских и один унтер-офицерский курс.

Примечательно, что не все офицеры КБС с энтузиазмом отнеслись к этому новому проекту. Так, начальник унтер-офицерской школы в Новогрудке лейтенант Иосиф Сажич откровенно сказал Кушелю, что не верит немцам. Последний же ответил, «что необходимо хватать оружие, там, где это только возможно»{229}.

Тем не менее уже на следующий день после встречи с немцами Ермаченко и Кушель отдали соответствующие указания окружным референтам белорусской самообороны. А вскоре начал прибывать и контингент. Первая партия добровольцев была направлена из Слонима в Минск, где из них почти сразу же начали формировать первую роту балальона.

При переговорах со Штримке было условлено, что первоначально в батальон необходимо набрать 800 человек, однако уже к весне 1943 года число добровольцев в нем достигло 1000. На тех же переговорах была установлена и структура батальона, который должен был располагаться поротно на всех крупных железнодорожных станциях генерального округа «Белоруссия»:

• 1-я рота — в Минске;

• 2-я рота — в Столбцах;

• 3-я рола — в Барановичах

• 4-я рота — в Лиде;

• 5-я рота — в Крулевшизне

По предложению Ермаченко командиром батальона был назначен Франц Кушель. Однако уже в январе-феврале 1943 года немцы изменили свои условия и потребовали, чтобы командиром был офицер немецкой железнодорожной охраны, при котором от БНС должен был находиться только офицер связи. Ермаченко вынужден был согласиться, и таким офицером был назначен капитан Виталий Микула{230}.

Батальон снабжался со складов немецкой железнодорожной охраны в Минске. Его личный состав носил стандартную синюю униформу этой ветви немецкой полиции, но с белорусскими петлицами и кокардами. Как и в батальонах белорусской самообороны, в качестве кокарды была выбрана «Погоня», а в качестве петлиц — двойной «Ярыловский» крест. Погоны в батальоне были немецкими. Однако немцы неохотно признавали за белорусами персональные воинские звания, заменяя их должностными. Вместо, например, «лейтенант» или «капитан» они употребляли «Zugführer» или «gruppenführer». Вооружение было также немецким, но его тип больше зависел от удаленности рот батальона от Минска. Например, на вооружении у солдат Лидс-кой роты были советские пулеметы Дегтярева «ДП-27». Несмотря на централизованное обеспечение и снабжение, в некоторых ротах были трудности материального характера. Так, в Барановичской роте половина личного состава не могла посещать занятия, поскольку не имела обуви{231}.

После своей организации каждая рота проходила четырехнедельное обучение, которое заключалось в строевой и боевой подготовке. Последней уделяли наиболее серьезное внимание (например, в Лиде личный состав роты выводили за город и обучали вести наступление и оборону, уметь окапываться и т.п.). По окончании обучения рота уже могла использоваться для охраны железной дороги. Так, уже в декабре 1942 года была подготовлена Минская рота (командир — лейтенант Дмитрий Чайковский). Вслед за ней, в январе 1943 года, была подготовлена рота в Барановичах (командир — лейтенант Барбарыч). А в феврале 1943 года закончила свое обучение последняя рота — Лидская (командир — лейтенант Иосиф Сажич){232}.

После завершения организации и подготовки каждая рота была разделена на небольшие группы (по 10–15 человек), которые были размещены по всей белорусской железной дороге, а некоторые даже были направлены в юго-западную Россию. Каждая группа по численности не превышала одного отделения и располагалась на основных узловых станциях. Так, первая группа Минской роты была направлена в Полоцк, вторая размешалась на станции Унеча под Орлом (юго-западная Россия), а последняя оставалась в Минске, где одно время несла охрану здания Центрального совета БНС. Барановичская рота была также разделена на группы и направлена в Полесье (южная Белоруссия). Самая сильная группа этой роты была размещена в Калинковичах, где вела постоянную борьбу с советскими партизанами, дислоцировавшимися в Полесских лесах. В целом же к весне 1943 года все железные дороги на территории от Орла до Бреста и от Полоцка до Калинковичей имели белорусскую охрану. Одной из основных задач ее личного состава была борьба с советскими и польскими партизанами{233}.

По утверждениям некоторых офицеров батальона, его роль была намного значительнее той, которую отводили ему немцы. Уже само появление какой-нибудь из его рот в населенном пункте способствовало оживлению там белорусского национального движения. Например, в Лиде до зимы 1942 года оно находилось на полулегальном положении и, как это ни парадоксально, не по вине немцев. Дело в том, что в городе проживало очень много поляков, которые занимали главенствующее положение в местной администрации и полиции и при всяком удобном случае терроризировали белорусов. После же того, как в Лиде была организована рота Иосифа Сажича, местное белорусское население, по его словам, «сразу “подняло уши” и начало отважно говорить по-белорусски, имея за плечами свое войско». Поляки же, наоборот, заметно притихли{234}.

Следует сказать, что взаимоотношения немецкого руководства и белорусских офицеров не всегда были нормальными. Так, убедившись, что организация и подготовка батальона идут согласно графику, и он превращается в реальную военную силу, немцы решили забрать его из-под белорусского влияния. Поэтому уже весной 1943 года Штримке стал смещать белорусских офицеров с командных должностей и заменять их немецкими унтер-офицерами. Кроме того, офицеры с большими амбициями сами уходили из батальона. Например, так поступили капитан Микула и лейтенанты Чайковский и Барбарыч. Со временем все белорусские офицеры были удалены из батальона. По настоянию Кушеля для белоруса удалось сохранить только одну должность — пропагандист батальона. Им стал лейтенант Сажич, бывший командир Лидской роты.