— Скажите, Авилов, — отверзает уста один из джентльменов. — Вы были в «Инниксе», когда Зомби выслушивал предложение Серой Шляпы?

— Я бывал в «Инниксе». Никакой Серой Шляпы не знаю.

— Серая Шляпа, сынок, — ласково поясняет Азраил, — это тот господин, которого ты грохнул за своего друга вчера. Так мы обозначили его для себя. В том числе и чтобы отличать его от бедного Псоры, которого ты грохнул за своего друга сегодня, и всех, кого ты грохнешь за своих друзей в дальнейшем. Продолжайте, Люцифер, прошу вас.

— Нам известно, что вы и ваш напарник вели сканирование переговоров Зомби и Серой Шляпы. Достигли ли они соглашения?

— Спросите у Зомби.

— Так не пойдет, — хмурится Люцифер. — Мало того, что он грубит. Так еще и отказывается конструктивно сотрудничать. Может быть, он не осознает, где находится?

— Игорь все осознает. И где вы, господа, видели трассера, которому доставляло бы удовольствие отвечать на наши вопросы?.

— Все равно мне это не нравится, — ворчит Люцифер. Но под светлым взглядом Азраила вынужденно продолжает: — Мы не можем спросить у Зомби. У вас в «Башне смерти» неверные представления о нас. Да, Зомби сотрудничал с нами… во время оно. Да, мы помним о нем и при случае готовы воспользоваться его услугами, хотя проку в том бывает немного. Но это вовсе не означает, что Зомби входит в какой-либо из наших Кругов!

— Зомби мотается по Гигаполису, как шакал, — скрежещущим голосом подает реплику сосед Люцифера. — И мы не настолько богаты, чтобы следить за ним. В нашем банке даже нет его схемы.

— Но она есть у вас, — кивает Люцифер.

— Игорь, успокой мою душу, — говорит Азраил. — Может быть, вы уже упаковали этого гаденыша Зомби? Если это так, мы сей же час закончим разговор и с легким сердцем отпустим тебя наверх.

— Я… не знаю.

— А если он крутит? — снова ерепенится Люцифер. — Не почистить ли ему мозги?

— Он может и не знать, — возражает сосед. — Это простой трассер.

— Вы правы, Маркольф, — говорит Азраил. — И я вижу, какую трагическую ошибку мы совершили, отправив на дело Псору. Нужно было брать и латышского комиссара. Тот был в «Инниксе» вместе с ктырями. И в силу своего положения мог располагать большей информацией.

— Разве Тунгус не поделился с вами своими впечатлениями? — криво усмехаюсь я.

— Тунгус тоже не знает, — жестко говорит Люцифер.

— Зомби был осторожен, — поддакивает Маркольф.

— А что мы темним? — вдруг спрашивает до той поры не участвовавший в беседе пекельник.

— Что вы хотите сказать, Саммаэль? — настораживается Азраил.

— Давайте выложим трассеру все, что знаем. Откровенность за откровенность. И отмажемся от этого черного дела.

Джентльмены переглядываются.

— Резонно, — произносит наконец Азраил. — Прошу вас, Саммаэль.

— Слушайте внимательно, Авилов, — говорит тот. — Для вас не секрет, что основная наша деятельность связана с Гигаполисом. Он для нас и рынок…

— …И питательная среда, и тучная нива, — прерываю я. — И вы возделываете ее как можете. Дальше?

— Нет, он грубит! — плачущим голосом говорит Люцифер. — С каких это пор…

— Вы нынче излишне эмоциональны, друг мой, — замечает Азраил. — Не отдохнуть ли вам на каком-нибудь из наших курортов?

И Люцифер, надувшись, затыкается.

— А дальше вот что, — невозмутимо продолжает Саммаэль. — Вы и мы — две реальные силы, на балансе которых зиждется благополучие Гигаполиса. Вы не можете отрицать, что криминогенный фон определяется отнюдь не нами, а той децентрализованной люмпенской прослойкой, каковая формируется мелкими молодежными бандами, безработными и «отбойной волной». А подпитывается коррумпированными дельцами, с которыми стыдно иметь депо порядочному бизнесмену. Вы согласны?

— Нет.

— Но это именно так! Можете поинтересоваться на досуге у старших товарищей, в особенности у ктырей… Далее. Поскольку баланс интересов соблюдался все эти годы неукоснительно, а сферы влияния были строго детерминированы и не пересекались, конфликтов между вами и нами практически не возникало. Поймите простую вещь: мы органически заинтересованы в том, чтобы Гигаполис стоял. И развивался — в нужном для нас направлении. И в какой-то степени даже процветал. Хотя, не скрою, наши представления о процветании несколько отличны от ваших.

— Еще бы! — фыркаю я. — Есть такая рыба-прилипала…

— Вопрос лишь в том, кто акула, — спокойно вворачивает Азраил.

— Забавная вещь, — говорит Саммаэль. — По моим сведениям, вы довольно индифферентно относитесь к той нечисти, что расплодилась в изобилии за последний десяток лет. Никого уже не удивить крысами-мутантами. Кобольдов вы просто не замечаете. Если, разумеется, они не взбесятся. Урохов даже искусственно приваживаете в квартиры, ибо по нелепому поверью они приносят в дом удачу, хотя это привело к полному исчезновению кошек и — как следствие — к всплеску рождаемости серых мышей. Которые также стремительно мутируют и скоро догонят по физическим характеристикам крыс. Странную неприязнь у вас вызывают лишь полтергейсты, доргейсты и, пожалуй, банши… У нас все наоборот. Мы этим сильно озадачены. Возможно, оттого, что эти твари досаждают нам значительно сильнее.

— Вы и понятия не имеете о тех новых сюрпризах, что еще только подбираются к вашим подвалам из недр земли, — вздыхает Маркольф.

— Между тем наши ученые не только исследуют мутантов, — продолжает Саммаэль, — но и работают над эффективными средствами борьбы с ними. Это перспективный бизнес, и в свое время мы непременно предложим наши ноу-хау официальным властям. Через легальные фирмы, естественно…

— Это замечательно, — говорю я мрачно. — Вы так милосердны! Я сейчас заплачу от умиления.

— Ну тогда я перейду к такой вещи, от которой у вас и вправду навернутся слезы. Недавно мы обнаружили, что в Гигаполисе действует еще и третья сила. И она грозит не только нарушить сложившееся равновесие, но и вообще взорвать весь город.

— В каком это смысле?

— В том числе и в прямом, Авилов. Заложить взрывное устройство помощнее и разнести все в клочья.

Мне доводилось видывать всякого Сполоха. И злого, и веселого, и побитого, как собака. Но сегодня мои представления о нем получили шанс пополниться.

Во-первых, я никогда не видел Сполоха таким растерянным. У него трясутся руки, трясутся губы и, по-видимому, трясутся поджилки… Еще немного, и его лихорадка перекинется на меня.

А во-вторых, не доводилось мне видеть своего непосредственного начальника и таким пьяным. Должно быть, мой зов вынул его из-за стола в кульминационный момент крутой гулянки.

Сполох бледен, как полотно, взъерошен, взор его трудноуправляем. Какое-то время он молча стоит в дверях, уперевшись ладонями в косяк, чтобы зафиксироваться. Потом делает нетвердый шаг и рушится в кресло. Я жду, что он скажет. Ждать приходится долго.