— Повесить, — хмуро пояснил Жак.

— Повесить?!

— Они не причинят вам зла, — успокоила София, хотя сама не очень верила в то, что говорила. Эйдриан уж точно выглядел так, словно готов убить их на месте.

Привлеченный шумом капитан поднялся на палубу. Расточая пары джина, он, покачиваясь, подошел к бортику.

— Что тут происходит, черт побери? — рявкнул капитан.

— Спускайте трап, — приказал Эйдриан. — Леди хочет сойти на берег.

— Я вовсе не хочу, — запротестовала София. — Не позволяйте им подняться на борт, капитан.

Капитан покачал головой, словно хотел прочистить мозги.

— С вами королевская гвардия. Их послал его величество?

— Ну конечно, нет, — нервничала София.

Эйдриан что-то пробурчал, и офицеры попытались построиться в линию и встать по стойке «смирно».

— Разумеется, — крикнул в ответ Берчард, — почему же тогда они со мной?

— Он дурачит вас, он подобрал их в тавернах и борделях, а вовсе не по королевскому приказу. Я заплатила за корабль и требую, чтобы вы не спускали трап. Я приказываю немедленно двигаться в путь.

— При всем желании я не могу отдать швартовы. Ночь — неподходящее время, чтобы пускаться вниз по реке, да и команда не вся в сборе.

— Тогда отойдите немного от берега и дрейфуйте час-другой как можно дальше от набежавшей своры. Я заплачу вам вдвойне.

Он задумался и взглянул исподлобья на Эйдриана:

— Что вам надо от леди?

— Это герцогиня Эвердон. Король желает, чтобы она осталась в Англии.

Капитан почесал затылок и тяжело вздохнул.

— Проклятая ситуация. Послушайте, ваша светлость, если вы действительно герцогиня, вам лучше сойти и уладить все с джентльменом и королем. А если вы решите вернуться на корабль, то прилив начнется не раньше пяти. Но я не могу взять пассажира против воли его величества, сколько бы серебра мне ни отвалили. — Он, покачиваясь, зашагал по палубе и, подойдя к лебедке, начал спускать трап.

Эйдриан терпеливо ждал, глядя на нее. Офицеры старались вести себя согласно статусу, но продолжали посмеиваться и хихикать, как загулявшие пьянчужки, впрочем, они такими и являлись в данный момент. Колин и другие джентльмены улыбались, получая истинное удовольствие от спектакля.

София тихо негодовала.

Когда трап спустили, капитан зашагал прочь. И тогда, едва сдерживая раздражение, третий сын графа Динкастера поднялся на корабль.

Он подошел прямо к герцогине. Она инстинктивно отпрянула назад, прежде чем повернуться и уйти.

— Вы куда-то собрались? — спросил он ледяным тоном.

— Да.

— Увы, не сегодня. — Он повернулся к Жаку и Аттиле: — Я пришел к заключению, что эти два джентльмена прибыли в Англию с единственной целью — похитить герцогиню.

— Похитить? — вскричал Аттила.

— Более того, вы поступили неблагородно, воспользовавшись гостеприимством моей семьи. Вы плели сети заговора против государства.

— Плели сети заговора… против государства? — в ужасе повторил Аттила. — О нет, мистер Берчард. Поверьте, мы не имели никакого злого умысла. Правда, Жак?

— Говорите что хотите, — хорохорился Жак. — Что касается меня, то я достаточно выслушал от этого господина. Англичане выиграли одну маленькую войну и думают, что они господствуют во всем мире. Мы прибыли, чтобы составить компанию Софии, и только.

— Ошибаетесь.

— Но она свободная женщина! И никакой муж не может лишить ее прав. Она больше не хочет вас. И то, что она решила уехать, говорит красноречивее всех слов. Не могу сказать, что я виню герцогиню. Она не принадлежит ни Англии, ни вам… Вкусив свободной жизни в Париже, она никогда не будет счастлива здесь, живя на вашем провинциальном острове и деля постель с одним из его представителей.

Он замолчал. Наступило напряженное молчание. Эйдриан выглядел на удивление спокойным. Почему-то его поведение казалось еще более опасным.

— Что вы скажете на его слова? — спросил он своим обычным спокойным тоном.

— Ничего, — тихо отозвалась София.

— Послушайте, месье. Не лучше ли обсудить данный вопрос в узком кругу, вы согласны? — Лицо Жака сморщилось в кислой гримасе.

— Да, — кивнула София, — особенно в присутствии женщины…

— Почему же? Мне интересно поговорить на подобную тему, — возразил Эйдриан. — Очень актуально.

Жак раздраженно вздохнул:

— Хорошо известно, что англичане понятия не имеют, как вести себя с женщиной.

— Неужели?

— О да, — поддакивал Аттила, виновато улыбаясь. — Жак очень добродушен, но то, что он сказал, — правда. Никто в мире не скажет вам таких слов в глаза, сочтя их несколько невежливыми.

Эйдриан покосился на толпу англичан на причале.

— И опасными, — добавил он. Жак проигнорировал замечание.

— Англичане не имеют ни великого искусства, ни великой музыки, поэтому неудивительно, что и в науке любви их воображение скудное и они терпят провал. Женщина подобна нежной розе, пробуждающей все чувства. А что делает английский джентльмен? Он видит ее, грубо мнет и в конце концов разрушает…

Щеки Софии постепенно заливались румянцем. Сейчас не время для поэтических метафор.

— Интересно. — Эйдриан приготовился слушать.

— Правда? Тогда слушайте и запоминайте. Чтобы насладиться розой в полной мере, сначала надо вдыхать ее тонкий аромат. Потом осторожно раскрыть лепестки. Ласкать их, дотрагиваться до их бархатистой поверхности, а затем с превеликой осторожностью слизывать дивный нектар…

— Я потрясен, Жак. Тем не менее я должен прервать вас и предупредить, что, если я когда-нибудь узнаю, что вы навещали герцогиню в надежде попробовать ее нектар, я убью вас.

София бросилась на помощь:

— Уверяю вас, ни Жак, ни Аттила никогда не… пробовали… слизывали… как еще сказать…

Жак поднял руки:

— Вы безнадежны. Что я говорил вам, Аттила? Я великодушно решил поделиться собственными познаниями с джентльменом и получаю в ответ угрозы. Вы не заслуживаете ее, и, пока вы не вздумаете воспользоваться шпагой, мы не позволим вам вернуть ее.

— Тогда мне не остается ничего другого, как пустить в ход оружие, — отвечал Берчард.

— Если вы владеете шпагой так же, как и своим другим оружием, — усмехнулся Жак, — то мы в безопасности. София говорила нам…

Невольно встретившись взглядом с Эйдрианом, Жак прикусил язык. Повисло тяжелое молчание. Ни вздоха, ни движения… Воздух застыл вокруг них. София хотела что-то сказать, но из открытого рта не вылетело ни звука.