общем, немного запутанная, в общем, пока Берни и торговец антиквариатом были заняты в передней части магазина, я вынес книгу в кожаном переплете на задний двор и закопал ее. Почему, я сказать уже и не могу, просто надеюсь, что когда-нибудь мы туда вернемся, чтобы я мог выкопать эту штуковину и вернуть ее туда, где я ее нашел. На чем я остановился?

Ах да, Маркс. Хороший парень, и я с нетерпением жду, что когда-нибудь с ним встречусь. И с Тодди, конечно, тоже. Я думал обо всем этом, пока доедал кость Профа, большую и толстую, с приятным дымным запахом. Мы тем временем застряли в пробке. Краем глаза я видел, как в боковых зеркалах отражается яркое солнце.

Когда мы застревали в пробке, лежащие на руле руки Берни обычно напрягались, но не в этот раз. Строго говоря, в этот раз на руле он держал только одну руку: в другой у него был зажат диктофон Сьюзи.

Щелк.

– …Если зайдет некий увалень… – щелк-щелк. – Граф. Графиня. Господи, что за… – Щелк-щелк. – Алло. Да, это я. Кто…

Берни все продолжал прослушивать записи, раз за разом, по кругу, и это немного сводило меня с ума, хотя я и знал, что у него для этого были свои причины – эй, мы же о Берни говорим. Так что я сидел тихо, разве что, слегка ковырял подлокотник своего кресла лапой, пока остальные три лежали абсолютно неподвижно. Но когда зазвонил телефон и Берни отложил диктофон в сторону, я испытал облегчение.

– Алло? – сказал он.

Отложил диктофон в сторону, и теперь тот лежал практически в пределах моей досягаемости… Но нет! В последний момент – а я уже стремительно двинулся в эту сторону – он поднял диктофон и сунул его в карман рубашки.

– Алло? – из динамиков донесся знакомый мне голос. – Говорит граф де Боргезе.

– Здравствуйте, Лоренцо, – сказал Берни. На другом конце провода воцарилась тишина. – Вы сказали называть вас Лоренцо, верно?

– Конечно, в конце концов, это Америка, – сказал Боргезе. – Я жду вашего отчета.

– Пока сообщать не о чем, – сказал Берни.

– Что это значит?

– Мы не нашли никаких зацепок, достойных упоминания.

– Разве не клиент должен сам судить о том, что достойно упоминания? – спросил Боргезе.

– Мы так не работаем.

Воцарилось еще одно молчание, более долгое, чем предыдущее. О чем был этот разговор? Шел ли он хорошо? Не могу ответить на оба этих вопросов, и тратить время на раздумья об этом я не стал, потому что в этот самый момент я заметил, что в машине, стоящей в соседнем ряду, сидит водитель, а на его плече – толстая белая кошка. Очень раздражающее зрелище. Кошка, на плече у водителя – вот что меня действительно беспокоило. Я мог придвинуться поближе к Берни, но каким-то образом забраться к нему на плечи? Большие ли плечи у Берни? Да. Достаточно ли большие для здоровяка вроде меня? Ни в коем случае. Кошка повернула голову и посмотрела на меня. А потом, да, снова, уже второй раз за день, кошка зевнула прямо мне в лицо.

– Лоренцо? Я на секундочку переведу вас в режим ожидания.

Ой-ей. Берни смотрел на меня так, как не смотрел, наверное, никогда в жизни. Я немедленно прекратил то, что делал, чем бы оно ни было, и встряхнулся – но так, немножко, потому что для того, чтобы встряхнуться как следует, мне нужно широкое открытое пространство.

– Лоренцо? Я здесь. Вы что-то говорили?

Я выглянул в окно. Машины уже постепенно разъезжались, и кошки больше не было видно. Но вы можете вообще в это поверить? Кошка на плече водителя. Что дальше? Кошки за рулем?

Я высунул голову из окна и тяжело дышал, пока в голове не прояснилось, что произошло довольно скоро.

– До всего этого шума я говорил – пытался говорить – что ваш способ ведения дел неудовлетворителен, – сказал граф.

– В каком смысле?

– Мне нужно больше информации.

– Я же сказал, что ее нет.

– Тогда отчет о вашей деятельности.

– Моей деятельности?

Голос графа стал резким.

– Возьмем пример – вы последовали моему предложению?

– Вы про Вафельку? – спросил Берни. – Тупик.

– Тупик? Вы допрашивали Ганза?

– Мы поговорили.

– И?

– Мы исключили его.

– Исключили его? И это значит?

– Он этого не делал.

Эй! Так вот что это значит? Я много раз слышал это выражение, но никогда до конца его не понимал. Хорошо, что граф спросил. У него была странная манера говорить, которую иногда было трудно понять, к тому же его дыхание пахло рыбой, и у него были усы, а усы меня всегда беспокоили, но все же он начинал мне нравиться. Мне нравилось большинство людей, с которыми я сталкивался, за исключением плохих парней, преступников и гангстеров, и даже некоторые из них мне нравились – взять, к примеру, того чувака, который застрял в… Но это, наверное, лучше рассказать в другой раз, потому что в этот самый момент в голосе графа начало звучать раздражение.

– Как вы можете его исключить? Ганз безжалостен. Он способен на все.

– Не думаю.

– Что вы говорите?

– Что он не из тех, кто способен на все.

– Тогда вы неправильно поняли этого человека, и очень сильно, – сказал граф. – Я плачу за результат.

Граф платил? А мне об этом уже было известно? Теперь он нравился мне еще больше.

– Я знаю, – сказал Берни. – Но мы работаем над этим делом, с деньгами или без.

Ой-ей.

– Ваш бизнес-план довольно необычен, нет? – сказал граф. Что ж, у него было право задавать этот вопрос.

– Нас все устраивает, – ох, Берни. – Насколько хорошо вы знаете Эрла Форда? – сказал он, полностью поставив меня в тупик. Возможно, что и графа тоже, потому что после небольшой паузы тот переспросил:

– Повторите имя опять?

– Эрл Форд.

– Никогда о нем не слышал.

– Он шериф округа Рио-Локо, – сказал Берни. – Его офис находится километрах в тридцати от ранчо.

– У вас все еще есть шерифы? Как в Диком Западе? Что за страна!

И на это граф тоже имел право!

– А что насчет помощника шерифа, Лестера Форда? – спросил Берни.

– Это из детройских Фордов? – спросил граф. – Я обедал с несколькими на Коста-Смеральда.

– Нет, они не из детройских Фордов, – ответил Берни.

– Тогда я их не знаю, – сказал граф. – Почему вы спрашиваете?

– Я удивлен, что они вас не опрашивали, – сказал Берни.

– И почему должны?

– Похищение произошло в их юрисдикции.

– Я разговаривал только с лейтенантом Стайном и полицией штата. Ваша система очень сложна.

– Как и это дело, – сказал Берни.

– Очень обеспокоен тем, что это слышу, – сказал граф. – Я прямо