– Господи, Самсон, да это сапфиры!

– Да, Мэгги примерила их, желая убедиться, что они вам пойдут. Приложите их к мочкам – вот так, и пусть остальные скажут. Что вы думаете, мистер Баджер?

– Мне кажется, – медленно выговорил Баджер, внимательно изучая серьги, – они не идут к золоту. Слишком яркий цвет, и убивает именно этот оттенок желтого. Да, это все равно, что я подал бы сладкий картофель с черникой! Никогда не носите сапфиры с этой амазонкой!

– А по-моему, цвета прекрасно дополняют друг друга, – возразил Спирс, мягко отодвигая Баджера, чтобы получше видеть. – Но я согласен, мистер Баджер, сладкий картофель ужасно выглядит рядом с черникой.

– Что ж, – вздохнула Мэгги, – я не могу получить их обратно, поскольку Самсон уже подарил серьги вам. А как по-вашему, Джеймс?

– Мне нравятся ее уши сами по себе, без всяких украшений.

У Баджера был вид кондитера, чей торт только что безнадежно сел. Спирс поджал губы, словно строгий судья. Самсон уставился на уши жены, ухмыляясь без зазрения совести. Однако Мэгги лишь похлопала Джесси по руке и велела делать с серьгами все что захочется:

– Пусть Джеймс выберет туалеты, которые лучше всего к ним подойдут.

Спирс сурово нахмурился, и Джесси поняла, что он не сводит глаз с Джеймса. Черный костюм делал его похожим на священника.

– Спасибо, Спирс, – прошептала она.

– Позаботьтесь о Джеймсе, – посоветовал он, и Джесси едва сдержала смех.

– Да, постараюсь.

– И проследите, чтобы он не сбился с пути.

– Какого пути, Спирс? – поинтересовался Джеймс, перекладывая корзину из одной руки в другую. – Эти чертовы котлеты весят почти столько же, сколько новое седло, которое я купил для Джесси.

– Какое седло?

– Не важно. Это сюрприз. Клянешься, что будешь долго и громко удивляться, когда я наконец подарю его тебе?

– Даю слово. Так о каком пути идет речь, Спирс?

Спирс расплылся в улыбке:

– Узнаете в свое время, Джесси. Если мы понадобимся, дайте знать. Мы немедленно приедем. Обещаете?

– Обещаю, – кивнула Джесси и, привстав на носочки, поцеловала его в щеку. – От вас хорошо пахнет, Спирс. Пользуетесь кремом Мэгги?

Баджер взорвался смехом. Мэгги хмыкнула. Самсон фыркнул. Спирс не шевельнулся. Новобрачные расхохотались и, помахав руками на прощание, поскакали по чудесной, обсаженной деревьями подъездной аллее Чейз-парка. Джеймс сидел на Бертраме, сером берберском жеребце с белым носом, из конюшен Крофта, а Джесси – на Эсмеральде, гнедой кобыле, потомке Турка Байерли, купленной у графа Ротермира.

День был теплый, солнце ярко светило, по небу плыли пушистые белые облачка. Через четверть часа Джесси спросила:

– Джеймс, не можем ли мы открыть шампанское?

Джеймс удивленно покосился на жену. Она не сказала ни единого слова с тех пор, как они покинули Чейз-парк. И целиком сосредоточилась на лошади – Джеймс распознал этот решительный взгляд, которому часто был свидетелем на скачках. Но к чему сейчас такая напряженность?

Джесси разрумянилась, непокорные пряди выбились из-под кокетливой шляпки, длинное перо ласкало щеку.

Джеймс показал влево, где за невысокой белой изгородью красовалась маленькая кленовая рощица:

– Там, за деревьями, есть небольшой луг.

Они легко взяли препятствие, и Джесси поехала вслед за Джеймсом по узкой тропинке, которая неожиданно кончилась крошечной круглой лужайкой, утопающей в ярких розовых и красных розах, фиолетовых колокольчиках, белой кашке и желтых лесных фиалках. Джеймс обошел лужайку, отыскал камень, поросший мхом, достаточно плоский и большой для двух человек, поклонился Джесси и торжественно объяснил:

– Не хочу мять цветы. Мох – дело другое.

Они расстелили скатерть и разложили угощение Баджера. Джеймс открыл шампанское, разлил по бокалам и, смеясь, бросился подбирать губами драгоценную жидкость, которая переливалась через край.

– Возьми, Джесси.

Они весело чокнулись.

– Почему ты так внезапно захотела шампанского?

– Подумала, что, если выпью всю бутылку, ты сможешь побыстрее с этим покончить.

– С чем именно?

– Не будь глупым.

Она несколькими глотками прикончила шампанское и протянула ему бокал.

– О, ты хочешь забыться. И когда потеряешь сознание, я стану проделывать с тобой всякие омерзительные вещи, и дело будет сделано, а тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.

– Совершенно верно, хотя я не стала бы описывать предстоящее столь откровенно.

– Я – мужчина и поэтому бываю груб. Все же почему тебя так беспокоит мысль, что придется спать со мной? Ты знаешь меня всю жизнь. Тебе известны все мои дурные привычки, по крайней мере большая их часть. Ты еще не слыхала, храплю я или нет.

Джесси не могла поднять на него глаз и старательно изучала кустик наперстянки, росший около ее ботинка. Она допила шампанское, и Джеймс немедленно налил снова, когда жена, не глядя на него, протянула пустой бокал.

– А, наперстянка, очень мило, – заметил Джеймс, наблюдая, как она расправляется с искристым вином и в который раз отдает ему пустой бокал.

– Да, – подтвердила Джесси, думая, что на самом деле наперстянка выглядит очень странно, поскольку почему-то все время расплывается перед глазами.

Джеймсу показалось, что его собственное волнение вполне уместно. Ему и так приходится нелегко. Он прекрасно сознавал, сколько возникнет проблем после свадьбы. Дело в том, что он всегда считал Джесси кем-то вроде младшей сестры, соплячки, которая раздражала его и вечно доводила так, что руки чесались хорошенько ее отшлепать. И вот теперь она его жена и, очевидно, так же норовиста и упряма, как Соубер Джон во время грозы. Интересно, видит ли она в нем старшего брата? Того, с кем вечно приходится соперничать? Но в эту минуту он просто не мог представить, каким образом собирается овладеть ею. Невозможно! Немыслимо! Овладеть Джесси – соплячкой Джесси! С ума сойти можно! Правда... всю последнюю неделю он смотрел на вещи немного по-другому.

Джеймс глубоко вдохнул, сотворил короткую молитву и сказал:

– Джесси, мы так давно знакомы! Признаю, что знаю старую Джесси гораздо лучше новой, но никогда, никогда я не считал тебя трусихой. Что случилось?

– Ты просто не предполагал, что я стану замужней женщиной. Мы с тобой поженились, Джеймс, лишь потому...

Она осеклась и пожала плечами.

– Ни к чему перебирать всю цепь утомительных событий. Они одинаково мучительны для нас обоих. Ты действительно хочешь покрыть меня, Джеймс?

– Покрыть?