Гогенлинденская победа была не плодом заранее продуманной стратегии, а, как выразился Наполеон, «удачной встречей», правда крупного масштаба. Дело в том, что только после этого поражения (после чудо-виктории везунчика Бонапарта под Маренго минуло уже более полугода!) австрийский гофкригсрат (придворный военный совет) согласился подписать столь нужный первому консулу Люневильский мир.

Три месяца спустя после заключения Люневильского мира с Австрией, в мае 1801 г., по приглашению Наполеона Ней явился в Париж. Первый консул принял генерала в бывшем королевском дворце Тюильри. Отныне это резиденция Бонапарта. Это их первая встреча. Превосходный психолог, «итальянец» Наполеон легко отыскал нужную тональность в разговоре с ярым «рейнцем». Все напоминает встречу двух старых друзей, один из которых безмерно рад показать приятелю свой дом и город. «Добро пожаловать, гражданин Ней, добро пожаловать в Париж и в Тюильри» – такими словами встречает Наполеон Нея. Первый консул мастерски изображает радушие, напоследок одарив Мишеля роскошной трофейной египетской саблей и патетически произнеся: «Примите это оружие на память о дружбе и уважении, которые я испытываю по отношению к вам. Оно принадлежало паше, нашедшему героическую смерть в битве при Абукире! Теперь вам надлежит защищать ею Республику!» Ней очарован, ошарашен и горячо реагирует на консульский подарок: «Генерал! Я клянусь, что расстанусь с этой саблей только вместе с моей жизнью!»

Но, несмотря на любезный прием и обходительность, Наполеон не дал Нею какой-либо очень важной должности: Ней – «рейнец», и этим все сказано. Известно, что многие известные офицеры (Клебер, Даву, Моро, Бернадот и др.) и солдаты Рейнской армии с некоторой неприязнью (порой обоснованной) либо предубеждением относились к своим коллегам из Итальянской армии Бонапарта, и к нему в том числе, как бы давая понять: «Мы велики и без вашего „корсиканского выскочки“! Все мы делали себе имя сами!»

Обласканный первым консулом, но не получивший никакого назначения Мишель Ней уже на следующий день после визита в Тюильри покидает Париж. Он возвращается домой, в Саарлуи. За то время, что он отсутствовал, здесь произошли перемены, и кроме постаревшего на восемь лет отца его встречает сестра, успевшая обзавестись семейством и именуемая теперь гражданкой Мунье. Генерал без обязанностей: пожалуй, первый и последний раз в своей жизни Ней оказывается в подобном положении. Те месяцы (где-то чуть более полугода), что он проводит дома, Мишель изнывает от безделья, не зная, чем себя занять. Наблюдательные деревенские кумушки зорко следят за тем, что происходит в доме у Неев, и вскоре, к немалой своей радости, открывают тайну: Мишель встречается с некой молоденькой немкой, которую молва немедленно превращает в его любовницу.

И все же фамилия Нея хоть и под 11-м номером, но значилась в первоначальном списке 18 генералов, произведенных Наполеоном в чин маршала.

Ему Бонапарт поручал самые рискованные предприятия: лобовые фронтальные атаки, ведущие к самым большим потерям, и самый сложный вид боя – арьергардный (заградительный). Надо отдать должное маршалу: он с честью справлялся с ними. При любых обстоятельствах Мишеля Нея не покидало присутствие духа. Однажды во время отступления с маленьким отрядом в 20 гусар Ней ухитрился наголову разбить вражеский отряд в 300 сабель! В другой раз всего лишь с 30 драгунами он рассеял 200 знаменитых «черных гусар смерти» – наследников славы прусского короля Фридриха Великого! Ратная доблесть этого сорвиголовы была феноменальной! Он запросто кидался сразу на несколько неприятельских всадников и благодаря блестящему владению холодным оружием выходил из любых передряг… живым и невредимым! И это после тяжелого ранения в правую руку!

Его главные качества – беспримерная отвага и находчивость – во шли в поговорку. «Блистательная отвага Нея, – писал Бертье, – сопоставима лишь с отвагой времен рыцарства!» В то же время именно его отчаянная храбрость и жажда единоличной славы иногда приводили к серьезным ошибкам во время сражений, например при Йене или Ватерлоо!

Под Йеной Ней, не дождавшись подхода оставшейся части своего корпуса, сгорая от нетерпения схватиться с противником, не получив никаких приказов, бросился в бой на участке между левым флангом Ланна и правым Ожеро, невидимыми под пеленой медленно поднимавшегося утреннего тумана. Мишель всегда и везде опасался, что вся слава достанется его конкуренту Жану Ланну. Вот и на этот раз Ней повел свой авангард в самую гущу сражения, предоставив отчаянно искавшим его штабным офицерам возможность самим командовать его арьергардом. Не испугавшись двукратного превосходства сил противника, Ней направил свой удар прямо против мощной прусской батареи. Вначале удача сопутствовала ему. Правый фланг прусской армии рассыпался при его приближении, французы отогнали канониров от пушек и закрепили успех, заставив стремительно отступить 45 прусских эскадронов, собиравшихся идти в атаку против войск Ланна у Фирценхайлигена.

Неизвестный художник. Сражение при Вальми.

Но успех дерзкого Нея был недолог. Его опрометчивое продвижение вперед неизбежно привело к большим потерям, и, когда кавалерия противника собралась с силами после неожиданного отступления и опять пошла в атаку, Ней был вынужден выстроить каре, чтобы устоять перед этим напором. Порывистый Ней слишком далеко оторвался от шедших по бокам от него в атаку Ланна и Ожеро, и ему грозило окружение. Под натиском пруссаков Ней был вынужден отступать. Лишь благодаря расторопности Сульта и Ланна опасное положение, создавшееся по вине Нея, было исправлено и все обошлось.

Зато при Ватерлоо, когда Ланна уже давно не было в живых, а ненавидевший Нея со времен Испании Сульт был начальником штаба, неевская горячность пагубно сказалась на исходе судьбоносного сражения!

Корпус Нея не принимал непосредственного участия в жутком побоище на заснеженном поле при Эйлау в феврале 1807 г. Ней следил за перемещениями прусского корпуса Лестока: в его задачу входило не допустить соединения пруссаков с русской армией. Однако Лестоку удалось избежать ловушек и засад французского маршала. Правда, Ней получил приказ от Наполеона срочно прибыть к Эйлау только в два часа дня, т. е. уже в самый разгар битвы. Ней даже не подозревал, что южнее идет ожесточенная битва: сильный ветер и снежный буран заглушали шум сражения, не был слышен даже грохот пушек. А вот Лесток получил от Беннигсена сигнал к возвращению раньше, и, прибегнув к ускоренному маршу, ведя успешные арьергардные бои, пруссаки подошли вскоре после часа дня и начали продвигаться за измотанной линией Беннигсена, чтобы напасть на сминавшие левый фланг русских войска Даву. После четырех часов дня прусско-русские части перешли в контратаку против заходившего им в тыл Даву и оттеснили его с захваченных позиций. В сгущавшихся сумерках Наполеон напряженно вглядывался в пространство на севере, надеясь увидеть признаки приближения Нея, единственного человека, от которого зависел исход сражения. Но его марш серьезно затрудняли постоянные стычки с арьергардом Лестока. Наконец в семь часов вечера первые части запоздавшего, но долгожданного 6-го корпуса появились у правого фланга русских. Но только около восьми вечера бульшая часть (14 500 человек) корпуса Нея смогла атаковать правофланговые позиции русского генерала Тучкова и отбить у него деревню Шлодиттен, однако яростной контр атакой русские вернули ее себе. Стемнело, и Нею пришлось отойти на исходные позиции.