— Вы разговаривали с самим Фиделем Кастро?

Джек хотел ответить, но при той неразберихе, граничащей с истерией, которая царила вокруг, он опасался, что его ответы будут искажены в прессе. Не глядя ни на кого конкретно, он сообщил:

— Как только мы примем окончательное решение по поводу данного свидетеля, то выступим с соответствующим заявлением. Пока что у меня все. Благодарю вас.

Вопросы продолжали сыпаться со всех сторон. К добру или к худу, но имя Фелипе Кастильо должно было стать известным всем и каждому в Южной Флориде — во всяком случае, латиноамериканской части населения. Джек и София начали пробираться к выходу. На это ушла, казалось, целая вечность, но наконец они протиснулись вдоль длинного прохода и вышли наружу через двойные двери. Потребовалось еще несколько минут, чтобы преодолеть запруженный людьми коридор и оказаться у главного выхода. Джеку было чрезвычайно трудно расслышать в хоре выкриков какой-либо отдельный голос. Тем не менее среди всеобщего гвалта он каким-то образом уловил, как Гектор Торрес бросил еще одну наживку для выпуска вечерних новостей.

— Будьте внимательны завтра, — заявил он. — И вы увидите, что отнюдь не обвинение будет систематически давать отводы американцам кубинского происхождения во время утверждения жюри присяжных.

Джек протолкался к вращающимся дверям, София держалась рядом с ним. Они вышли под лучи полуденного солнца. По сравнению с окружившей их толпой публику внутри здания суда следовало считать образцом вежливости и корректности. Как правило, совещание суда с адвокатами сторон не превращалось в спектакль, хотя время от времени подобное и случалось — особенно когда такая влиятельная персона, как Алехандро Пинтадо, получал заверения от прокурора в том, что тот так или иначе постарается скомпрометировать защиту, которая сделала ставку на выступление кубинского солдата в качестве свидетеля. Вне всякого сомнения, Гектор Торрес оставался верным другом отца Джека. Но, как оказалось, к самому Джеку он относился вовсе не дружески.

— Похоже, у нас будут еще гости, — заметила София. Она следовала за ним по пятам, как нитка за иголкой.

Огромная толпа собралась на тротуаре перед зданием суда. В нее затесались и несколько обычных зевак, привлеченных шумом и суетой. Здесь были и представители средств массовой информации, просматривающие свои записи, пристраивающие камеры и поправляющие прически, и все это сопровождалось суетой журналистов, которые пытались не запутаться в собственных проводах и кабелях. Большая же часть присутствующих, чье появление здесь привлекло усиленные наряды полиции, собралась для того, чтобы принять участие в акции протеста. Зрелище напоминало массовку на киносъемках, когда сотни людей проталкивались к выходу из здания суда. Их сдерживали деревянные заграждения и несколько рядов полицейских, причем некоторые из них сидели на велосипедах или верхом на лошадях. Один из демонстрантов сумел вскарабкаться на фонарный столб, хотя и не до самого верха, и, когда из здания вышли Джек и София, замахал рукой и выкрикнул что-то по-испански, что можно было перевести как «Вот они!». Мгновенно в воздух сердито взметнулись сжатые кулаки, и толпа начала скандировать написанные на плакатах и транспарантах лозунги, большая часть из них была составлена на испанском.

«Мистер Пинтадо, мы вас любим!»

«Мы требуем справедливости для кубинцев, а не лжи от кубинских солдат!»

«Американцы кубинского происхождения — настоящие АМЕРИКАНЦЫ!»

«Нет Кастро — нет проблемы!»

Джек не совсем понял, при чем здесь последний лозунг, но, в конце концов, дело происходило в Майами.

— Ну и дела, — прошептала София на ухо Джеку. Такова была ее почти непроизвольная реакция на то, что они увидели на парковочной площадке по другую сторону улицы. Там разместились десятки передвижных фургонов теле- и радиостанций, многие были оснащены спутниковыми антеннами и СВЧ-антеннами. Их позывные, крупными буквами нарисованные на бортах фургонов, свидетельствовали о том, что соотношение англо- и испаноязычных средств массовой информации оказалось примерно равным.

— Продолжайте идти как ни в чем не бывало, — скомандовал Джек Софии.

Толпа следовала за ними по пятам, выкрикивая лозунги и размахивая своими транспарантами, пока адвокаты защиты спускались по гранитным ступеням. Джек чувствовал, что она набирает ход, когда они прошли под деревьями во дворе, а на широком тротуаре их приветствовала армада телевизионных камер. Отовсюду сыпались вопросы и тянулись к лицу микрофоны.

Джек знал, что толпа соберется обязательно, но он не ожидал ничего подобного. И все-таки он решил придерживаться первоначального плана и повернулся лицом к телекамерам. Джек не был искушенным политиком, таким, как его отец, тем не менее продемонстрировал умение общаться с прессой, присущее всем Суайтекам. Главный фокус заключался в том, чтобы сделать вид, будто ты обращаешься сразу ко всем присутствующим, тогда как в действительности не смотришь ни на кого в отдельности.

Джек сказал:

— Накануне столь важного судебного заседания мы все должны помнить о том, что никто не скорбит так о гибели капитана Пинтадо, как его сын Брайан и жена Линдси, которая прожила с погибшим в браке двенадцать лет. Линдси очень гордилась тем, что ее супруг служил в Корпусе морской пехоты США, а я горжусь тем, что выступаю в роли ее адвоката. Мы ожидаем, что ее полностью оправдают по всем пунктам обвинения, а ее доброе имя будет восстановлено. Спасибо.

Репортеры начали было выкрикивать дополнительные вопросы, но в ту самую секунду, когда Джек закончил свое заявление, к тротуару подкатил «седан» и остановился прямо позади него и Софии. Дверца распахнулась. Залезая на заднее сиденье, Джек и София воздержались от комментариев. Дверца закрылась, и, если бы не полиция, собравшиеся запросто могли бы полезть на капот. Автомобиль двинулся вперед, и полицейские из заградительного кордона сумели наконец проделать для него проход в толпе. «Седан» вырвался на свободу и покатил к скоростной автостраде.

За рулем сидел Тео.

— Не гони, — попросил его Джек. — Но давай выбираться отсюда побыстрее.

— Нет проблем, босс.

София оглянулась через заднее стекло на толпу, которую они оставили за собой.

— Вот это да. Я чувствую себя знаменитостью.

— Привыкайте, — обронил Джек.

— Означает ли это, что у нас будут еще и поклонницы? — поинтересовался Тео.

Джек закатил глаза.

— Следи за дорогой, Тео.

Тео ухитрился попасть в «зеленую волну», и машина буквально влетела на автостраду по наклонному въезду. Через несколько минут они уже мчались по шоссе И-95, удаляясь от нижней части Майами, а потом въехали на Ки-Бискейн по дамбе Рикенбакера.

Ки-Бискейн выглядел как иной мир, поэтому Джек и жил здесь. Это был островной рай, прячущийся в тени небоскребов Майами и при этом находящийся достаточно далеко от суматохи большого города, чтобы Джек мог наслаждаться его видами, не думая все время о работе. Они ехали в молчании, пока наконец Джек не ощутил, как напряжение отпускает его. Никто лучше Тео не мог уловить тот момент, когда Джек оказывался готов к разговору, но не было также и никого, кому было наплевать, готов Джек разговаривать или нет.