Она стремительно обернулась. Кузьма, прихрамывая, шел к ней. Рита зарыдала и бросилась ему на шею.

– Ты!.. Я подумала… Кузьма!

– Не надо. Все хорошо, воробышек! Все закончилось. Все хорошо… – Он отстранил ее и быстро ощупал всю. – Все цело. Только ссадина на коленке, но это к свадьбе заживет. Все хорошо… Чаша цела? – Кузьма открыл ритину сумку, сунул в нее руку и спустя минуту удовлетворенно кивнул. – Ну вот. Да не плачь! Если ты о машине, то плюнь! Купим тебе другую, еще лучшую.

– Я не о машине, – всхлипывала она, бережно целуя его мокрое от пота лицо, – я думала… Что это конец. Мы не выберемся.

– Не дождутся! – яростно сказал Кузьма. – Кончилось их время. Все! Теперь уже все! – он обнял ее и вдруг с силой поцеловал в губы. От неожиданности она едва не задохнулась. – Все хорошо, воробышек! Только нам теперь надо отсюда выбираться. Пошли!

Взрыв чувств у Риты скоро сменился каким-то оцепенением, она смутно помнила, что было дальше. Сначала они долго шагали по пустынному шоссе, потом рядом остановился обшарпанный грузовичок. Кузьма, размахивая руками, начал что-то рассказывать водителю, а тот только качал головой, время от времени восклицая: "О, ля – ля!" Дальше они долго ехали в тесной кабине, пока грузовичок не остановился у придорожного ресторанчика. Кузьма, сердечно попрощавшись с водителем, оставил ее на улице и забежал в ресторан. Обратно он вернулся с огромным, пузатым мужиком в толстом свитере. Пузатый, увидев ее, покачал головой. Они втроем забрались в высокую кабину огромного грузовика, и снова поехали. Кузьма сидел рядом с водителем оживленно разговаривал, а она, примостившись у двери, отрешенно смотрела на бегущую под колеса грузовика темную ленту шоссе. Колено больше не болело. Еще в грузовичке ей смазали его йодом. Для этого ей не пришлось раздеваться: колготки на колене порвались, в большущей дыре светилось белое тело с темным пятном от йода. Но Риту это мало волновало. Ее вообще теперь ничего не волновало.

Кузьма по-прежнему разговаривал с водителем, вдруг тот всплеснул руками и быстро затараторил. Это на короткое время привело Риту в чувство, она прислушалась: говорили не по-французски…

– Послушай! – радостно обернулся к ней Кузьма. – Оказывается, Роже из тех мест, куда мы едем. И он хорошо знает Бертрана!

– Какого Бертрана?

– А это тот, к кому мы едем. Он обещал, что нас встретят!..

Водитель действительно достал из кармана маленький телефон и быстро набрал номер. Рита еще слышала, как он горячо что-то кричал в трубку. Ей почему-то запомнились два слова, которые он повторял чаще других, "абей" и "пигион". После чего она как провалилась…

Уже почти рассвело, когда она проснулась. Грузовик стоял на обочине шоссе, а вокруг, сколько можно было рассмотреть бежали по склонам ряды небольших, коротко обрезанных кустов, привязанных к колышкам. "Виноградники!" – догадалась она, и выглянула в окно.

Впереди грузовика стоял зеленый микроавтобус. Возле него сгрудились пятеро. Рита присмотрелась: это были пузатый водитель, Кузьма и три незнакомца. Двое из них держали в руках охотничьи ружья. Риту кольнул в сердце испуг, но тут Кузьма обернулся, и она увидела, что он улыбается.

Рита открыла дверь и спрыгнула на землю. Кузьма стремительно подошел к ней. У него улыбались не только губы, но и глаза.

– Покажи им, Рита! – торжественно сказал он.

Она поначалу не поняла. Потом, сообразив, зашарила в сумке. Еще в немецкой гостинице она завернула чашу в свою чистую маечку, и сейчас не хотела, чтобы все видели это. Ей это удалось. Рита достала Грааль и протянула вперед на вытянутых руках.

Мгновение все молча смотрели на чашу. Она не светилась, как в гостинице, только в толще изумруда особенно ярко в этих предрассветных сумерках вспыхивали и исчезали разноцветные искры. Первым опомнился пузатый водитель. Размашисто перекрестившись ладонью, он бухнулся перед Ритой на колени и поцеловал чашу. Затем приложился к ее рукам. Его примеру последовали остальные. Подбегая, они падали перед Ритой на колени, целовали чашу, потом ее руки, кланялись и целовали. Рита заплакала. Слезы бежали по ее лицу, солеными каплями сбегая на губы. Не зная как смахнуть их, она стояла перед всеми, растрепанная, неумытая, в разодранных колготках, а они теснились на коленях у ее ног и все целовали и целовали. Первым поднялся водитель. Он подбежал к Кузьме и, схватив его руки, приложил их к губам. Рита видела: Кузьма вздрогнул и попытался было вырвать руки, но ему это не удалось и он подчинился. Трое незнакомцев, оставив, наконец, ее, тоже сгрудились вокруг Кузьмы, и Рита видела, как он сначала закусил губу, а потом отвернулся…

В микроавтобусе она, потрясенная только что пережитым, снова уснула и так и не узнала, как долго еще они ехали. Только когда автомобиль снизил скорость, она приоткрыла глаза и смутно рассмотрела квадратную средневековую башню у въезда в небольшую деревню и маленькие аккуратные домики с обеих сторон дороги. У одного из них микроавтобус остановился. Широкая дверь съехала в сторону, в проеме показалась чья-то седая голова. Кузьма, который всю дорогу сидел рядом с Ритой, и на чьем плече она спала, встал и, прежде чем она успела что-то произнести, подхватил ее на руки. Рита хотела сказать, что может идти сама, но промолчала. Только крепче обхватила руками его шею.

Ее внесли в дом, положили на кровать и последнее, что она ощутила, как с нее осторожно снимают туфли, ласково подсовывают под голову подушку и укрывают одеялом…

Желтые пятнышки от солнечных лучей плясали на белой оштукатуренной стене, как бы подмигивая Рите. Она повернула голову. За окном росло уже начавшее зеленеть дерево. Ветер покачивал его ветки, ласково играя с маленькими листочками, от чего солнечные лучи, пробиваясь в окно, дробились и двигались.

Рита, отбросив одеяло, увидела, что ее уложили прямо на покрывало, не разбирая постели. На коврике у кровати стояли ее туфли, рядом, на стуле, лежало что-то блестящее. Рита взяла пакет. В нем были трусики, черные, все в кружевах; черные, в тон ее юбке, колготки и беленькая маечка на тонких бретельках с кружевной отделкой вверху. Все новенькое, даже с этикетками. "Кузьма! – сообразила она. – Сдержал-таки слово, купил мне трусики".

Рита соскочила на пол и прошлась по комнатам. В доме никого не было. Она нашла душ и после некоторых усилий разобралась, как его включать. С удовольствием встала под тугие теплые струи воды, нашла шампунь и мыло, и с наслаждением вымылась. Затем, завернувшись в махровое полотенце, прошла в комнату и взяла белье. Удивительно, все оказалось впору: и трусики, и колготки, и маечка. "Ему бы в отделе женского белья работать, – иронично подумала Рита, завершая наряд, – на глаз размер ловит. Очередь бы стояла…

Вернувшись в ванную, так как только там было зеркало, Рита навела красоту, радуясь, что в дорожной передряге уцелела косметичка.

Внезапно она почувствовала зверский голод. Выйдя в гостиную, Рита увидела, что стол в центре комнаты уже сервирован. У больших белых тарелок лежали столовые приборы, рядом, свернутые кульком, стояли такого же цвета салфетки. Из полуоткрытой двери доносился аппетитный запах и скворчание – что-то там жарилось. Рита заглянула на кухню. У плиты, повязав поверх одежды фартук, хозяйничал Кузьма.