Более теплая Арктика создает экологические возможности для вторжения новых видов. Например, косатки, как правило, избегают участков, скованных льдом, который гренландские киты могут пробивать мордой, но чем меньше льда становится в Арктике, тем чаще там появляются косатки[275]. Уже не редкость — отметины от укусов косаток на грудных и спинных плавниках гренландских китов[276]. Прочие арктические киты вроде нарвалов по возможности избегают косаток (хотя неясно, действительно ли косатки убивают и едят детенышей гренландских китов, как едят потомство других их усатых сородичей).

В ходе эволюции последствия таких вторжений в недавно появившуюся среду обитания обычно складываются в пользу одной группы видов в ущерб другим. Например, когда образовавшийся Панамский сухопутный мост соединил две Америки — Северную и Южную, собаки, кошки, медведи и многие другие плацентарные млекопитающие с севера куда успешнее продвинулись на юг, чем южноамериканские животные, например опоссумы, на север. Чем закончится вторжение китов из расширяющегося теплого пояса в холодные широты, неясно. У гренландских китов есть преимущество, ведь, как говорят, дома и стены помогают, но их дом меняется даже на протяжении нашей жизни, не говоря уже о гораздо более длинной китовьей.

Наконец, гренландские киты питаются зоопланктоном, то есть находятся всего в одном-двух шагах от основания арктических пищевых сетей[277]. Утрата льда открывает совершенно новые места обитания для их добычи, предоставляя первичным продуцентам — фитопланктону, не затеняемому льдом, — длительный вегетационный период, что, в свою очередь, увеличивает количество высококалорийного криля и медленно плывущих рачков, а это два типа ракообразных, которых очень любят гренландские киты. Меньше льда — значит, больше перемешивания питательных веществ в толще воды, от поверхности до морского дна, что повышает общую продуктивность у основания пищевой сети. Совокупное влияние этих физических изменений на биологию океанических пищевых сетей превратит Северный Ледовитый океан в пелагический — то есть больше похожий на тот, что мы видим в умеренных широтах. По крайней мере, с точки зрения корма, в ближайшей перспективе новый океан принесет гренландским китам выгоду.

Но не все так просто. Повышение уровня углекислого газа в атмосфере ведет к повышению глобальной температуры, и его последствия, как положительные, так и отрицательные, будут ощущаться каждым организмом на Земле. В конце концов углекислый газ попадает именно в океаны, он растворяется в воде и делает ее более кислой. Этот процесс оказывает заметное негативное влияние на все организмы, которые используют карбонат кальция для выращивания раковины, в том числе на криль и другие виды зоопланктона, являющиеся основной добычей для многих видов китов. Возможно, криль и другие виды, формирующие раковину, могут адаптироваться к новому кислому океану, но на самом деле мы не знаем, сколько времени может занять такая адаптация, особенно если скорость подкисления будет расти нелинейным образом.

Часто прогнозы изменения климата основываются на тенденциях, которые развиваются линейно. Проблема со сложными динамическими системами, включающими клетки, организмы и океанические течения, заключаются в том, что они могут переходить от одной тенденции к другой резко, скачкообразно и почти без предупреждения[278]. В такие переломные моменты система, ранее защищенная от драматических изменений, в конце концов переходит на другую траекторию. Океаны и климатические системы резко изменялись в геологическом прошлом — для живущих в антропоцене вопрос заключается не в том, существуют ли эти переломные моменты, а в факторах, которые их вызывают, и в том, как скоро они могут возникнуть.

Гренландские киты появились в Арктике раньше людей — черепа и челюсти китов, насчитывающие 10 000 лет, находят на всех островах Канадского Арктического архипелага, что затмевает древнейшие свидетельства коренных народов[279]. Выветрившиеся удлиненные арки и кривые силуэты черепов и челюстей древних китов на бесплодных берегах можно принять за обломки кораблекрушения. Что касается двух кораблей сэра Джона Франклина, то они теперь покоятся на морском дне возле острова Кинг-Уильям, но эта экспедиция оставила много следов, в том числе замороженные кости и записки, сохранившиеся в каменных пирамидах из камней. Это следы ушедшей эпохи, и не только эпохи империализма или великих географических открытий. Огромные системные изменения в ледяной Арктике неизбежны, по крайней мере до середины XXI в., если только будущие достижения геоинженерии не обратят вспять таяние льдов.

Миллионы лет киты взаимодействовали с людьми, но лишь в последние несколько столетий такие встречи повлияли на их судьбу. Первые заметные изменения произошли из-за опустошения, вызванного промышленным китобойным промыслом. В последние полвека загрязнение, как материальное, так и акустическое, наряду с другими побочными эффектами промышленно развитой цивилизации, например столкновениями с кораблями или запутыванием в рыболовных снастях, представляют явную угрозу для гренландских и других китов. Сегодня еще живы 100-летние киты, которые были свидетелями всех этих изменений, а так как Арктика преображается в масштабах нашей собственной жизни, то некоторые из этих китов еще переживут нас и встретят свое 200-летие в Северном Ледовитом океане, в котором будет значительно меньше льда и значительно больше людей. Сегодня именно всеобъемлющее изменение климата представляет собой главное — по масштабу и скорости — влияние, которое мы привнесли в жизнь китов или любого другого существа на Земле. Мы еще увидим, кто победит, а кто проиграет в новом мире, который создаем мы сами.

Место организма в экономике природы определяется тем, что он ест. Возьмите с полки любой учебник по экологии, вышедший до начала XXI в., и вы увидите схему трофической пирамиды, которую показывали нескольким поколениям студентов. На пирамиде, заимствованной из того же визуального лексикона, который демонстрировал американским потребителям пищевую пирамиду, видно широкое основание, над которым последовательно поднимаются все более узкие ступени к точке наверху. Эти этапы должны изображать, как энергия течет через экосистемы в природном мире, и соответствующий способ, которым биологические инвестиции — коллективная масса всех организмов, использующих эту энергию, — уменьшаются на каждом этапе. Трофическая пирамида — удобный и интуитивно понятный способ рассказать людям о двух важных идеях, лежащих в основе экологии[280]. Во-первых, она показывает, что энергия проходит через пищевые сети; во-вторых, выстраивает иерархию ролей, которые играют организмы, и показывает относительное количество игроков на каждом этапе. В трофической пирамиде базовый слой представляет основные источники энергии, начиная с организмов, преобразующих солнечный свет в ходе фотосинтеза, таких как растения или гораздо более распространенный в океанах фитопланктон. Над первичными производителями находится следующий слой, первичные потребители (консументы), например зоопланктон, который питается непосредственно преобразователями солнечной энергии, а над ним выстраиваются следующие слои консументов, пока их не увенчают главные потребители других органических организмов — в основном крупные харизматические позвоночные, но также, возможно, и люди[281]. Главный потребитель других организмов в биосфере — это мы[282].