В горле что-то – то ли крик, то ли вздох – беззвучно разрушилось и исчезло. Сидя с широко открытыми глазами, она почувствовала, как по всему телу пробежала совершенно иная дрожь, чем раньше.

– Ты знала. Ты все знала, и ты…

– Если бы молодой господин и правда посетил вас… – Тя-но-хана фыркнула все с тем же ничего не выражающим лицом. – Не было бы такой суеты. Обычно известие приходит не позже чем за день. Это при дворе всем известно.

– Значит, ты солгала мне? Почему?!

Услышав этот вопрос, Тя-но-хана нахмурилась.

– Не задавайте вопросов о понятных всем вещах. Я всегда считала, что всяким простым слугам неприлично разговаривать с благородными барышнями. До сих пор я ничего не говорила только потому, что хотела, чтобы госпожа сама почувствовала разницу между благородным вороном и простолюдином. Мне и в голову не приходило, что подобный ему, не глядя на разницу в происхождении, может попытаться увлечь за собой благородную девушку! – Тя-но-хана обвиняюще смотрела на Сиратаму. – Я и в мыслях не держала, что госпожа может обратить свое внимание на какого-то слугу!

Из-за откровенно презрительного отношения Тя-но-ханы Сиратаме показалось, что она снова вернулась в детство.

– К тому же другие дома тоже общаются с внешним миром. Я хотела рассказать вам то, что мне говорила Асэби. Она как будто знала о сыне садовника, говорила: «Как вам тяжело». Я, конечно, для виду поблагодарила ее, а сама обливалась холодным потом, – с отвращением сказала Тя-но-хана.

«Но Тя-но-хана не знает, что Асэби не такая, как дочери других домов. Она и сейчас, наверное, ничего не знает о Кадзуми. Наверняка она просто заговорила с Тя-но-ханой так же, как заговаривает со мной», – думала в эту секунду Сиратама.

– Теперь, конечно, вы тоже все поняли, госпожа? – Тя-но-хана холодно повела плечами. – Вы мудрая дама благородного происхождения, а не глупышка, способная забыть свое положение из-за временного помрачения. Поэтому вы самостоятельно выбрали правильный путь.

Тя-но-хана говорила гордо, будто сама была к этому причастна. Ее лицо преисполнилось самодовольства, и Сиратама не сомневалась, что дама-нёбо совершенно не чувствует за собой греха.

– Вы ведь сами прекрасно понимали, госпожа, что вам остается только стать супругой наследника. И ваша Тя-но-хана так рада, что вы это осознали.

«Значит, Тя-но-хана не была мне союзницей» – эти слова сверкнули в голове у Сиратамы, и она крепко сжала кулаки. «Тя-но-хана через меня просто служит Северному дому. Она вовсе не обязательно будет защищать меня. Самой лучшей и единственной меня всегда считал только ласковый юноша-садовник».

Задыхаясь от избытка чувств и мыслей, Сиратама тихо спросила:

– Где Кадзуми?

– Кто знает. – Тя-но-хана сделала вид, что ей это неизвестно. – Вас это не должно волновать, госпожа.

Сиратама поняла, что больше разговаривать смысла нет, и, оттолкнув Тя-но-хану, выбежала на галерею.

– Уже поздно! Вы сделали свой выбор, забудьте о нем.

Не слушая летящие ей в спину слова, Сиратама бросилась на площадку Окагу. Изо рта вырывались белые облачка. Утро в горах было еще бледным, деревья прятались в тени. Она помнила похожий рассвет. Только здесь не было сверкающих белых цветов хаги.

Внезапно впереди раздался шум. Сиратама почувствовала, как покрывается холодным потом от плохого предчувствия.

Беспорядочный шум бегущих ног, мечущееся пламя факелов.

– Убежал! Туда!

– Он собирается обернуться, хочет улететь!

– Не упустите! Стреляйте!

Вокруг звенели крики дам, Сиратама и представить себе не могла, что они так кричат. Она словно находилась в воде очищающего источника: звуки были приглушенными, зрение тоже расплылось и помутилось.

Следуя за шумом, Сиратама вбежала в павильон Глициний. В глаза ей бросились не соответствующие сезону цветы гардении. Их бешеное цветение заполнило весь двор.

По палисаднику метались придворные дамы – видимо, отряд Фудзимия-рэн.

В воздухе медленно парили большие вороновы перья. Каждый раз, когда раздавалось хлопанье крыльев, в воздух взлетало множество глянцевых черных перьев.

Там бился огромный ворон: его сдерживали веревки с крюками на концах, которые дергали его вниз всякий раз, как он пытался взлететь. Перед рвущейся на волю птицей стояла одна из дам с огромным ножом в руках.

– Госпожа! – отчаянно кричала Тя-но-хана. – Вам нельзя смотреть!

Прямо перед тем, как кто-то закрыл ей глаза, серебряное лезвие опустилось с резким звуком. Этот звук прозвучал на удивление легко.

Резавший уши крик ворона прекратился, а вместо него послышалось, как тяжелые крылья упали на землю.

Кап-кап-кап – громко капала вода. Воздух, до сих пор напоенный ароматом гардений, теперь запах железом.

Сиратама отбросила руки Тя-но-ханы и взглянула туда. И увидела.

Белые с нежной желтизной цветы были забрызганы красными пятнами. Из тела с переломанными перьями продолжала течь густая черная вода.

Это кровь забрызгала все вокруг.

В сердце запечатлелась тошнотворная, ужасная картина.

Придворные дамы, словно Сиратамы и не существовало, равнодушно взялись за уборку этого. Они грубо катили огромное тело, перекликались, давая распоряжения Ямаути-сю.

Когда откатили тело, в луже крови осталась лежать голова с клювом.

Она встретилась взглядом с раскрытыми глазами, похожими на стеклянные бусины.

Но и голову, словно стесняясь взгляда Сиратамы, придворные дамы уволокли граблями.

Остались только лужа крови на земле и кровавые следы там, где тащили тело и голову.

– …Вот, госпожа Сиратама. Зачем вы здесь?

Это совершенно обычным тоном обратилась к ней Такимото, вся в черном. Она выглядела как всегда, разве что без парчового кимоно, но в руках у нее был нож, по которому стекало что-то красное.

– Вы про нарушителя? Здесь было так шумно, что мы от испуга проснулись, – вместо Сиратамы ответила Тя-но-хана.

Однако на Сиратаме было неподходящее для этого места роскошное одеяние, да и сама Тя-но-хана была одета слишком тщательно для только что проснувшейся. Такимото, конечно, поняла, что это наспех придуманная отговорка, но в следующее мгновение вежливо улыбнулась.

– Простите, что побеспокоили вас. Однако мы уже наказали нарушителя, так что больше волноваться не о чем. Возвращайтесь, пожалуйста, к себе. Каков наглец! – продолжала Такимото мягким голосом. – Похоже, он был связан с Самомо. Наверное, он и заставил ее воровать в Осеннем павильоне. Думаю, дело было так: они обрадовались, получив то алое кимоно, но при дележе добычи поссорились, и он убил ее. Потом потерял терпение и сам занялся кражами, но нам удалось его поймать.