— Другая часть воинов, — продолжил вслед за другом Тир, — достаточно внушительная, чтобы фирийцы поверили, вступит в бой с защитниками осадных орудий. Фирийцы могут не поверить. Но для этого нам понадобится всего-навсего питомец Роланды — Огонек. При помощи его магии осадные машины фирийцев запылают со всех концов, и Деамеду ничего не останется, как броситься на выручку. В это время еще одна группа войск вырвется из крепости и ударит по противнику. Несомненно, чего-то такого и Деамед, и Кристиан будут ожидать, но именно для такого случая нам и нужен будет отряд, который ударит врагу в тыл!.. И как бы ни закончилась битва, каждому командиру нужно помнить — выигрыш в этой битве не обязателен. Главное, уничтожить осадные орудия противника, а также внести смуту и панику в ряды противника — тогда каждый эриец сможет продать свою жизнь подороже или же расплатиться за погибшего друга сторицей.

Все понимали — это наилучший выход из сложившейся ситуации. Но сколько людей погибнет во имя исполнения этого безумного и в то же время почти идеально плана, как сказал бы гном?

— Зачем рисковать? — устало произнес Валлиан. — Ведь мы можем просто увести всех до единого через те же подземные туннели. А там можно подать весть тому же барону Раре...

— Вы что, забыли, о чем я только что говорил? — искренне удивился Тир. — Отступить — значит сдать Лиомор без боя! К тому же если Раре до сих пор не пришел на помощь — значит, с ним что-то случилось. Другого объяснения я не нахожу... Но дело не в том. Как же наш долг защищать эту землю любой ценой, даже ценой собственной крови и жизни?! Как же простой люд, который просто не в состоянии защитить свою родную землю от притязаний захватчиков? Они ведь надеются на нас, мы — их последняя надежда, их последний рубеж!.. Разве это ни о чем не говорит?

Казалось, Валлиан враз утратил дар речи, да и все остальные — тоже. Все верно. Что будет с простыми поселянами, когда они покинут город-крепость? Они ведь верят в них, в их победу. Иначе уже давно бы разбежались кто куда. Но нет! Они вместе с оставшимися воинами терпят голод и всяческие лишения, голод и разрушения, постоянно ощущают ужас вторжения и страх смерти!

— Ты прав, Тир, — встрепенулся Остерил, пожимая руку своему товарищу по несчастью. В глазах графа мерцал огонек надежды, и даже более того — веры. Коннаский боец верил в победу! И это несмотря на то, что полк Ильтиу сейчас находился в крайне невыгодном положении. — Это наш единственный шанс. Выйти навстречу врагу и показать, чего стоят арийские и коннаские клинки!

— Да! Мы ударим по врагу вместе! — в свою очередь воскликнул барон Ильтиу. — С разных концов — так, чтобы фирийцы раз и навсегда умылись своей кровью и у них навсегда пропало желание мериться силами с эрийскими полками! Но... — барон внезапно запнулся, — кто возглавит эти отряды? И кто останется в замке, являя собой тот самый последний резерв, на который мы будем надеяться, если что-то пойдет не так, и кто сможет открыть ворота, прикрыв отход основных войск в случае отступления?..

— Думаю, этими людьми будете вы, Миран, вместе с доблестным Валлианом, — весело стрельнула глазами Рамалия. — Я же хотела отправиться туннелями Лиомора...

— Превосходно! — воскликнул неугомонный гном. — Ну а мы с Тиром и Ле Гуином займемся осадными орудиями противника. Ведь справимся, друзья?!

— Чего же не справиться, — угрюмо согласился Ле Гуин, до сих пор пытаясь отодрать засохшую грязь со своего любимого плаща. — И не с таким справлялись.

Глаза светились яростным огнем, сердца пылали, — а что еще нужно для победы?! Она близка и одновременно так далека, но кому, как не им, приблизить ее?.. Фириец на службе императора Эриу, гном, уроженец Снежных гор, два озерника — воины Высшей Воинской Касты, изгнанные из своих кланов, арийская воительница и вечно молодой, веселый и бесшабашный коннаский граф — волею случая оказавшиеся в осажденном Лиоморе и теперь ставшие его последней надеждой, как впрочем, и надеждой всей империи!..

— А я поддержу Тира и Сконди второй атакой из крепости, — вставил граф Остерил.

— Все понятно, — наконец сказал барон Ильтиу, после того как все его командиры выразили согласие. — Вы, господа командиры, уже все решили без меня, как я погляжу. Ну что ж, я подчиняюсь вашему решению, хотя — видят всемогущие Боги! — оно мне не нравится. Но другого плана у нас нет, а значит... Да будет благосклонна к вам судьба, дети мои!..

Ночь подходила к концу. Предрассветные сумерки разорвали два яростных луча и так же, как появились, — внезапно исчезли, оставляя после себя слабое красно-желтое сияние.

— Надоело мне это бездействие, — проворчал Сконди, опираясь на свою секиру, уже ставшую местной знаменитостью.

Тысяча эрийских воинов, среди которых был и любимец бывшего фирийского тысячника Брабан, топтались перед замкнутыми воротами Лиомора, в предвкушении предстоящей схватки. Тир и Сконди объяснили им, в чем состоит их задача, и воины на удивление быстро и безропотно приняли приказ как должное, как и подобает настоящим воинам, не ведающим страха и печали.

— Осталось совсем чуть-чуть, — ответил Тир, не поворачивая головы. Он вглядывался в едва освещенную даль, где исчез Ле Гуин с десятком отобранных лично им бойцов. — Как только Ле Гуин подаст сигнал — начнем. А пока наша задача — ждать.

— Да понимаю я, понимаю, — кивнул гном. — Просто это может оказаться решающим сражением. И я... волнуюсь. Вдруг что-то пойдет не так?

— Ого! — воскликнул Тир. Ему даже не приходилось изображать удивление! — Чтобы наш бесстрашный гном и боялся?! Отродясь такого не припоминаю.

— Не боюсь, а волнуюсь. Что я, не человек? — отмахнулся Сконди и, тотчас заворчав, добавил: — Вот демоны! Уже человеком себя называть стал. С вами, глядишь, и до еще большего докачусь!..

— А чем тебе не нравятся люди? — казалось, искренне удивился Тир. — По-моему, неплохая раса. Сбреешь бороду, станешь чуть повыше, нос слегка подправим...

— Шутить изволим? Ты говори да не заговаривайся, дружок, — нахохлился гном. — Борода гнома — его гордость! И шутить на этот счет — никому не позволено.

— Извини, наверное, глупость сказал, — улыбнулся Тир, поглаживая ластящегося у ног, взъерошенного Огонька, который теперь как-то презрительно косился на гнома. — Надеюсь, ты не обиделся?

— Да что уж там, — отмахнулся Сконди. — Разве я когда-нибудь обижался на тебя, мой мальчик? Просто не надо пренебрежительно отзываться о бороде гнома, как, впрочем, и о его храбрости. И успокой, пожалуйста, своего пса, — как бы невзначай заметил гном. — Мы, гномы, выполняя древний завет Подгорного Отца, не слишком любим харалов. Их прежние хозяева одно время враждовали с нашим племенем, и Подгорный Отец не одобряет все, что связано с ними.

— Можешь не объяснять. Я слышал, что туаты враждовали с гномами, — ответил Тир. — И даже догадываюсь, что вы оказали немалую поддержку Сыновьям Миля в борьбе с божественной расой... Но сейчас мы на одной стороне. Люди, гномы, харалы — не суть важно. У нас один враг. А значит, мы друзья и союзники.