– Не пристрелили! – Бай старался казаться совершенно спокойным. – Если выкарабкаюсь, опознаю… – Он отнял от низа живота руку: на его ладони лежал маленький цилиндр – коробочка для микрофильмов.

Это движение как бы отняло у Бая остаток сил: красные шарики начали выкатываться из его рта один за другим, лицо посерело, голова откинулась в сторону и гулко ударилась о стиральную машину.

Я подхватил коробочку, опустил ее в карман, повернулся к двери: вторая встреча с ОМОНом никак не входила в мои планы, а чтобы не дразнить гусей, я решил, пока не спадет ажиотаж с осмотром места убийства депутата Думы, погулять на своих двоих, без машины.

Конечно, я мог избрать другое, более подходящее место для соскребывания Байбикова. Не только потому, что Бай был человеком из большой политики – мне на нее всегда было плевать! – а потому хотя бы, что нас с ним связывали годы и годы знакомства, дружбы, прерванной, правда, после смерти Лизы, но старые друзья остаются друзьями всегда, даже если и переходят в разряд смертельных врагов. Даже если с ними не встречаешься, даже если об их существовании забываешь, они все равно где-то рядом, они – нечто вроде второго «я», от них никуда не деться.

Конечно, для старого друга следовало поискать более достойное место, но так уж получилось, что Бай был соскоблен мною в туалете ресторана, убран с использованием подручных средств – ногтей. Было бы у меня больше времени, я бы имел возможность поразмыслить, подготовиться более тщательно!

Нет, я действовал, подчиняясь импульсу.

Поначалу негатив сопротивлялся, не хотел поддаваться. Я стоял в кабинке и думал, что Таня может вот-вот потерять терпение, может сама поймать машину, может попросить охранявших стоянку поймать для нее тачку. Я торопился. Непонятно зачем, но я еще и расстегнулся, я для самого себя имитировал, будто собираюсь помочиться в низкий, какой-то разлапистый, к тому же голубой унитаз. Я старался на негатив не смотреть. А ногти все соскальзывали и соскальзывали. Я поплевал на кончики пальцев.

Словно шулер, готовящий коронный трюк, я подышал на них. Негатив упал на загаженный пол. Преодолевая отвращение, я его поднял. Он намок, и это тоже облегчило задачу. Я скребанул по нему, и эмульсия подалась.

За моей спиной, за закрытой дверью кабинки шла обычная сортирная жизнь. Кто-то мыл руки, кто-то, постанывая от удовольствия – в ресторане, как и в прежние времена, подавали хорошее пиво со всякими морскими деликатесами, – освобождал мочевой пузырь. Я снял всю байбиковскую фигуру. Застегнулся, положил негатив в карман, на ощупь, по-прежнему стоя к двери кабинки спиной, нашел шпингалет, отпер дверь, толкнул ее, вышел.

– Ну наш народ! – сказал тот, что блаженствовал у писсуара, тому, что стоял у раковины. – Воду спустить – западло!

– Не говори! – Стоявший у раковины смачно харкнул, посмотрел на меня в зеркало. – Новые русские, блин!

Эти двое наверняка подумали, что моя смущенная улыбка была ухмылкой неотесанного нувориша. Идиоты!

Что я делал, пока эксперты осматривали место преступления, пока велся опрос свидетелей, пока выносили трупы, пока сержанты осаживали любопытных, а журналисты пытались задать каверзный вопрос прибывшему на место главе столичной милиции?

Ощущая небывалый прилив сил, я гулял.

С аппетитом позавтракал в молочной закусочной, где перепробовал несколько сортов йогурта. Молочной кухни мне показалось мало, и, проехав несколько остановок на троллейбусе, я направился в только что открывшуюся пиццерию, где оказался единственным, но зато очень прожорливым посетителем.

Выйдя из пиццерии, я вновь погрузился в троллейбус, поехал в сторону от центра, вышел, прошелся вокруг стройплощадки на Поклонной горе. Рабочие только начинали трудовой день, и я отметил, что особого энтузиазма они не выказывали. Потом проголосовал, и меня отвезли на другой конец города, в большой универмаг, где я купил приглянувшуюся мне дорожную сумку. Сумка была кожаная, очень дорогая, мне абсолютно не нужная, но, расплачиваясь, я испытал большое удовлетворение.

Окружающее было несколько размытым. Таким, словно по краям навинченного на объектив простого фильтра был тонким слоем нанесен вазелин. Четко я видел только то, что было прямо передо мной. Боковое зрение отсутствовало начисто.

Там же, в универмаге, я купил солнцезащитные очки, тоже очень дорогие; с сумкой на плече, с очками на кончике носа зашел в парикмахерскую, где попросил меня побрить.

– Мы не бреем, – сказала мне мастерица с венозными ногами. – СПИД! Все боятся!

– Я не боюсь! – отпарировал я, но мастерица вместо бритья предложила подстричься.

Я немедленно согласился. Мне вымыли голову удивительно вонючим шампунем, потом долго-долго стригли, затем сделали массаж и высушили волосы феном. Меня даже нагелили, и я приобрел совершенно дурацкий вид.

– Смущаться не надо! – успокоила мастерица. – Современный стиль. Женщины таких любят.

– Вы уверены? – спросил я.

– Да. – Она сдернула с моих плеч простынку, подула мне за воротник, отчего я зябко поежился. – Вот и все! А побреетесь дома!

Подстриженный, я вернулся в универмаг, выбрал себе новую электрическую бритву, собрался уже за нее заплатить, но тут оказалось, что у меня кончились деньги. Я посмотрел на часы: и тела должны были увезти, и следственная бригада должна была уехать с места преступления, дабы начать обработку первых результатов расследования. Деньги лежали в бардачке машины, оставшихся у меня в кармане хватало только на дорогу к ней. Я проголосовал, отправился.

Водитель был то ли кокаиновым нюхачом, то ли аллергиком. Он пришмыгивал носом, беспрестанно вытирал его тыльной стороной руки. Расплывчато названный мною адрес постепенно, по мере приближения, начал вызывать у него страстное желание поделиться самым сокровенным. Наконец его прорвало.

– Слыхал? – Он с особенной силой потянул носом. – Кандидата-то грохнули.

– Какого кандидата? – Я и не предполагал, что у Бая были еще какие-то дальнейшие карьерные перспективы.

– В президенты! – Водитель сплюнул в окошко. – Сегодня, по утрянке. В говенные крошки!

– А разве он собирался выставляться? – понимая, что, пока не названа фамилия Байбикова, моя осведомленность может показаться подозрительной, все же спросил я.

– Ну конечно! – Водитель ни в какие нюансы не вникал. – Еще как! Один из основных кандидатов! Кто-то расчищает дорогу! Вот пидарасы!

Он посмотрел на меня. Он ждал, что я отвечу.

– Пидарасы! – согласился я.

Я высадился в нескольких кварталах от байбиковского дома, до места доехал в переполненном троллейбусе. Во дворе стояла милицейская машина, возле подъезда толпился народ. Я сел в свою машину, беспрепятственно выехал со стоянки. Никто не смотрел в мою сторону, никому до меня не было никакого дела. Черные очки плотно сидели у меня на носу. От сумки в салоне уютно пахло кожей.