– Ладно, спасибо за консультацию, – ответил Керри. – Если ты закончил, я, пожалуй, вернусь к работе.

Он сомневался в том, что Джо был прав. Поступки людей, их мотивы – то, что определяет их внутреннюю сущность, – заложено где-то глубоко в их ДНК. И вряд ли человек способен это изменить.

Ройшн целый день не могла сосредоточиться. Один раз она назвала пациентку «мистер» вместо «миссис», а в другой отнесла анализы не тому доктору. Хорошо еще, что она не стала работать в ночную смену. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это пойти домой и как следует обдумать, что делать дальше.

Наконец рабочий день закончился, и она вернулась в Мэйнор-Хаус. В гостиной работал телевизор, и Ройшн заглянула в комнату. Отец смотрел вечерние новости.

– Привет, дорогая, – поздоровался он. – Как дела? Как работа?

Ройшн наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Привет, пап. Все в порядке. Рада, что я снова дома.

– Твоя мама на кухне, заваривает чай.

Он произнес это самым будничным тоном, словно такое происходило каждый день. Но они оба знали, что для мамы это большой прогресс.

Психическое состояние Дайаны и ее алкоголизм никогда не обсуждались в доме. На эти темы было наложено табу: Ройшн и ее отец делали вид, что этих проблем не существует. Заговорить о них, назвать их вслух означало необходимость иметь с ними дело и как-то их решать. Но ни у отца, ни у Ройшн не было на это сил. Просто считалось, что «у мамы сегодня плохой день». Ее хорошие дни, если они вообще случались, стали большой редкостью и особенно горько напоминали Ройшн о прежней маме, которую она утратила. После гибели Найала умерла и большая часть ее души.

Ройшн обдумала свои действия. Должна ли она поговорить с матерью сегодня, когда та трезва, и рискнуть вызвать новый запой? Или лучше подождать, пока Дайана снова напьется и алкоголь развяжет ей язык?

Она остановилась у кухонной двери. В углу играло радио, и мама подпевала. Это напомнило Ройшн счастливые годы ее детства. По воскресеньям она помогала маме приготовить жаркое на обед. Сейчас эти времена казались ей раем. Мама тогда работала в больнице и часто задерживалась по вечерам. Ройшн почти не видела ее по будням, но тем больше ценила выходные, когда вся семья собиралась вместе.

Ройшн мечтала вернуть эту прежнюю Дайану, и сегодня, в первый раз за десять лет, она поверила, что эта мечта может осуществиться. Теперь у нее есть решение всех их проблем. Ответ, который сурово накажет Эрин Хёрли и восстановит справедливость.

Ройшн решила пока не говорить с мамой и отложить это до ужина, когда все будут более расслабленны.

– Привет, мам, – поздоровалась она, войдя на кухню.

Дайана оторвалась от резки овощей.

– Привет, Ройшн, – ответила она с широкой улыбкой. – Еда почти готова. Предлагаю сегодня поужинать прямо здесь. По-домашнему.

Ройшн начала ставить на сосновый кухонный стол большие белые тарелки, бледно-голубые подложки под прибор и такого же цвета полотняные салфетки. Белая клеенка в синий горошек дополнила ретростиль. Ройшн бросила взгляд на расставленные на столе закуски и красное вино. Бутылка была открыта. Она оглянулась на Дайану, которая снова принялась шинковать овощи. Справа от нее стоял бокал с остатками вина.

Дайана оглянулась и проследила за взглядом дочери. Она вопросительно приподняла брови.

Ройшн промолчала. Какой смысл что-то говорить? Это все равно не остановит неизбежного. Надежда на приятный вечер и душевную беседу в кругу семьи таяла.

Ну и черт с ними.

За ужином не было ничего, кроме фальшивого веселья и пустой болтовни. Каждый кусок еды запивали большим глотком красного вина.

Ройшн опрокинула очередную порцию. Вино уже не лезло, но пока она отставала от матери всего на один бокал. Хотя соревноваться с ней было бесполезно. Дайана просто открыла новую бутылку и ушла с ней в спальню.

– Я помогу тебе помыть посуду, – предложил отец, поднимаясь из-за стола.

– Не надо. Я справлюсь. Ты иди, посиди в комнате. Я принесу чай.

Отец не стал спорить. Так было удобнее. Пэт отправился в гостиную и сел у телевизора. Он не пошел в спальню, чтобы успокоить Дайану, поговорить с ней о своих чувствах, или о ее чувствах, или о чувствах Ройшн. Нет. Маршаллы иначе решали свои проблемы. Они всей семьей погрузились в вечное горе, но каждый в одиночку и отдельно от других.

Я страшно устала после больницы. После обеда мама позвонила Фионе и мне, сообщив, что нам обязательно надо прийти. Врачи хотят поговорить с семьей. Я рано закрыла кафе и поехала на машине отца.

Доктор объяснил, что, хотя состояние папы не изменилось – оно по-прежнему стабильное, но тяжелое, – они хотят вывести его из искусственной комы. Перед тем как принять окончательное решение, ему устроят круглосуточный мониторинг. Врач предупредил, что не стоит ждать быстрых изменений и тем более полного выздоровления. На чудо можно не рассчитывать.

Я оставила Фиону в больнице. Шейн собирался позвонить по пути с работы и заехать за сестрой. Мне показалось, что Фиона хочет побыть с мамой. Она предложила мне пойти домой и отдохнуть. Я не стала спорить. Больничная палата вызывала у меня чувство клаустрофобии. Она выжимала из меня все соки и заставляла чувствовать себя виноватой. Я по-прежнему не могла заставить себя испытывать настоящее сочувствие к своему отцу. Что еще хуже, мама прекрасно это понимала. И это удваивало мою вину.

Я отправилась домой, отклонив предложение Фионы остаться у нее. Настроение у меня было скверным, и я чувствовала жалость к самой себе. От Керри не было ни слуху ни духу. Меня это ранило. Гораздо больше, чем мне хотелось признать. Я надеялась, что он встанет на мою сторону. Да, я понимала его реакцию, учитывая его отношения с матерью, но ведь это было совсем не то же самое. Дважды я набирала ему сообщение: «Давай встретимся», «Давай поговорим», – но каждый раз удаляла текст. Он должен ко мне прийти сам, по своему желанию, а не потому, что я его прошу.

Я подошла к двери и машинально взглянула на мастерскую. Она стояла совсем рядом, всего в сотне ярдов от меня, – и все-таки бесконечно далеко. Неужели мы не можем встретиться где-нибудь посередине?

Я заставила себя войти в квартиру. Надо перестать постоянно думать о Керри. Почти каждая моя мысль связана с ним, а это не совсем здоровое моральное состояние. Нельзя до такой степени зависеть от другого человека. Именно по этой причине я только что избавилась от Эда – и вот теперь позволяла Керри целиком залезть мне в душу.

В сумочке зазвонил телефон, и я чуть не подпрыгнула на месте. Достав мобильник, я взглянула на экран. Эд.

Можно подумать, мои мысли заставили его возникнуть из небытия. Пока телефон звонил, я размышляла, брать ли трубку. Потом решила все-таки ответить. Если игнорировать Эда, это его только еще больше раззадорит. Лучше покончить со всем сразу.