Как студеная осень нагрянула вдруг.

Побурели луга, и пролетная птица

Над окопами нашими тянет на юг.

На поляне белеют конские кости,

В клубах черного дыма руины видны.

Не найдете вы нынче, залетные гости,

На просторной земле островка тишины.

Стихи всем понравились, а Паша сказал:

— У меня для вас новость. — Он достал из кармана гимнастерки конверт и вручил мне: — Как вы уехали, под утро привезли почту, письмо вам из дома. Я решил сберечь, авось пришлете новый адрес. А тут чудеса — сам адресат явился.

Меня охватил восторг! Плевать на комбата! Оказывается, и на фронте может случиться настоящий праздник — и какой!

Неподдельна радость сердца!

Тогда мы еще не знали вкуса побед, это ждало нас впереди. А пока и такие события, как получение письма из дома, сухая погода, награждение медалью, присуждение звания, рождали радость — творили праздник!

Первое мамино письмо! Прошло больше пяти месяцев, как я видел ее последний раз, прощаясь в Тюмени! Первое письмо, которое я получил на фронте! Я сразу прочел его трижды и еще долго перечитывал снова и снова.

«Сыночек мой родной! — так оно начиналось. — После многих тревожных дней я дождалась твоих треуголочек. Не успела прийти первая, как почтальон принес еще две. Какой ты молодец.

Получив твои письма, необычные по форме, вспомнила, как в детстве ты любил из точно таких же бумажных треуголочек сооружать кораблики. Пускал их в самых больших лужах, устраивая морские сражения. Кто-то из друзей, не помню кто, предсказал тебе карьеру моряка…

Если бы ты знал, сколько раз я читала твои письма. Плакала и радовалась, что ты живой. И смеялась. На фронте не потерял чувство юмора. Особенно ты рассмешил рассказом о первом фронтовом обеде, самом вкусном за всю жизнь супе. И что тебе досталась рыбья голова, как все пробовали суп и признали тебя лучшим поваром.

Прошу, береги себя! Закрывай шею кашне, держи ноги в тепле, не пей сырой воды, не ешь ничего холодного. Как ты любил, когда я готовила котлетки, и особенно драники. Узнай у своих командиров, если можно, я нажарю драников на всю вашу армию и пошлю на фронт. Пиши, мой мальчик, как сможешь. Есть ли у тебя друзья, хороший ли командир? Как это важно, особенно на фронте. Целую тебя.

Твоя мама».

Милая, добрая, чудная моя мама! Как жаль, что нет со мной Юрки, обязательно прочел бы ему, — уверен, он порадовался бы вместе со мной.

Операция с полковыми разведчиками

Не успел насладиться маминым письмом, как позвонил комбат, вызывал к себе, срочно. Я отправился на компункт. Коростылев был краток:

— Следующей ночью к нам прибудут полковые разведчики и саперы. Штабу нужен «язык». Мы должны их прикрыть. Выдели пятерых солдат с двумя пулеметами. Лично возглавишь операцию. Если понадобится, вас поддержат артиллерия и минометчики.

Вернувшись в окопы, я тут же собрал взвод. Объяснил поставленную задачу и спросил:

— Кто пойдет со мной?

Все молчали. Я спокойно ждал. Первым отозвался — подумать только! — Маврий.

— Я пойду, — уверенно прозвучал его голос.

За ним вызвались еще семеро. Я выбрал пятерых: Маврия, опытных бойцов — Володю Герасимчука и Тангиза Юматова, и двух пулеметчиков, один был детдомовец, хороший паренек, во взводе его называли «сиротой казанской»; второй — девятнадцатилетний Сергей, был из рязанских, любил присказку: «У нас в Рязани грибы с глазами»; как-то он рассказал мне, что есть у него невеста, ждет его.

К началу операции пришли разведчики, их, как и нас, шестеро, во главе — лейтенант Павел Чернов.

— Почему вы выбрали именно наш участок? — сразу спросил у командира.

— Тут три обстоятельства, — сказал лейтенант. — У блиндажа, на который мы нацелились, слабая охрана, практически один часовой. Во-вторых, справа от него довольно большое болото, а слева холмистый рельеф. И в-третьих, примерно в двадцати шагах от блиндажа траншея круто поворачивает, что нам удобно. На этом повороте — пост второго часового, он каждые одиннадцать минут уходит за поворот и через тот же промежуток возвращается. Кроме того, каждые полчаса участок обходит патруль: два солдата и унтер-офицер, но они не в счет, — мы должны управиться со всем за одиннадцать минут, до возвращения второго часового.

— А наша задача?

— Главная ваша задача — прикрыть нас, когда мы будем выбираться с «языком». Я вам обрисую ход операции. Выходим все вместе. Ввиду их переднего края мы уходим вперед, а вы расходитесь двумя группами — метров на семьдесят друг от друга, закрепляетесь и ждете нашего возвращения. Мы делаем свое дело и начинаем отходить. Дальше — самое сложное. Через пять-шесть минут второй часовой обнаружит труп и пропажу, поднимет тревогу, и немцы непременно попытаются вернуть украденного живым или мертвым. Вот тут вступаете в дело вы. Главное — не дать фрицам выбраться из окопов: малейшее шевеление — открывайте огонь. Группа с пленным пойдет мимо вашей правой точки, на ней должен быть командир, то есть вы. Как только увидите наших, начнете их прикрывать. Я тем временем пойду к левой точке — ваши ребята прикроют наш выход. Как только доберемся до них, я подам вам сигнал, и все вместе двинемся к окопам. Если успеют нас взять в кольцо, не выбраться ни нам, ни вам, — они, сволочи, обложить умеют.

— Значит, исход операции зависит от согласованности наших действий. А как вы будете брать «языка»?

Лейтенант улыбнулся:

— У нас это дело налажено. Наша группа доберется до первой траншеи и тоже разделяется на две. Трое — я и еще двое, дождавшись прохода патруля и второго часового, заберутся в траншею, уберут часового возле блиндажа и заберут тепленького фрица. Трое других в это время держат под контролем поворот траншеи со вторым часовым. Мы передаем фрица наверх ребятам, и они уходят в тыл, мы их прикрываем и тоже отходим. Вот и все. Самое непредсказуемое — возвращение, тут вы нам и поможете.

Лейтенант представил нам своих «охотников», как называли себя разведчики:

— Это наш Петя-петушок, — он приобнял за плечо невысокого круглолицего подростка. — Ему восемнадцать. На счету два «языка». Имеет орден Красного Знамени. Он у нас всегда в группе захвата. У парня невероятно зоркие глаза, как у рыси, и мастерски владеет холодным оружием — ни одного лишнего движения.

Рядом с Петей стоял плечистый украинец Мыкола, огромный и мощный, как чугунный монолит, глядел на меня своими бледно-голубыми глазами и улыбался по-детски. Произнес он всего одно слово: «Зробым», — как бы успокаивая нас. Третий разведчик, Андрей, — тоже крепыш. Ему девятнадцать. Представляя его, лейтенант рассказал:

— Однажды притащил сразу двух пленных: на одном плече Ганс, на другом — Отто. Мужик что надо! Только вот гордыни в нем многовато. А это Шурик, — Чернов кивнул в сторону высокого, стройного парня с пышной шевелюрой. — Стреляет с закрытыми глазами. Любимец всех полковых девчат!