Он зашептал что-то девочке на ухо. Лита хихикала в кулачок. Чувствуя, что эти двое сейчас прибавят мне головной боли, я предостерегающе окликнула мужа.

— Курх, ты не мог бы…

Айрын непонимающе взглянула на меня. Гор громко захохотал, стуча ладонью по своему колену.

— Мама, а что такое санки?

*

Когда Гор сквозь смех поведал присутствующим детали нашего разговора, смеялись уже все, кроме меня. Я переводила возмущённый взгляд с одного Хранителя на другого, а затем на мужа, но мой сердитый вид, казалось, только подстегивал веселье.

— Курх, — сказала я строго, — давай отойдем ненадолго. Надо поговорить.

Без лишних вопросов он отложил в сторону подсыхающего оленя и вручил шкурку в руки Литы, попросив Гора показать девочке, как шлифовать деревяшку. Поднявшись с земли, он проследовал за мной за угол дома.

— Курх, пожалуйста, не рассказывай Лите всякие опасные проделки, потому что я…

Он не дал мне договорить самым действенным из возможных способов — прижав к бревенчатой стене и поцеловав, стоило нам только скрыться за поворотом от глаз Хранителей и Литы. Меня бросило в жар, мысли, глупые и ненужные, враз выветрились. Миг — и я уже сама обняла его, руки нырнули под рубашку, чтобы прикоснуться к сильному горячему телу.

— Это ты здорово придумала, — тяжело, прерывисто дыша пробормотал Курх, и я, застигнутая врасплох этим порывом, не сразу поняла, что он говорит о том, что мы, наконец-то, остались одни.

А ведь, действительно, хорошо вышло.

— Я скучал, — вновь шепнул мне Курх, и на этот раз слова его звучали так, что низ живота свело, словно судорогой. Курх чуть прикусил мочку уха, и я с трудом сдержала стон. Руки его ласкали мою спину и плечи, поглаживали грудь. Прижимаясь к мужу, я чувствовала твердость и силу его желания. Жар в теле был почти нестерпим.

— С другой стороны дома амбар. Айрын не запирает, — сказала я. Голову туманила сладкая истома. Не разнимая объятий, мы метнулись туда и прошмыгнули в приоткрытую дверь.

Сквозь неширокие щели в амбар проникали косые лучи света, рассекавшие приятный полумрак. Пахло сочной свежескошенной травой и Летом. Курх бросил плащ поверх одного из стогов, и я легла на него, торопливо освобождаясь от платья и рубахи, чувствуя под собой мягкий мех и хрустящие стебли, а рядом с собой — своего мужа, без которого — страшно, невозможно представить — провела почти целую луну.

Он содрал с себя рубашку, и я залюбовалась его телом, расчерченным солнечными полосами, почти задыхаясь от восхищения и предвкушения.

— Я скучала, — шепнула я, притягивая его ближе.

Все кончилось быстро — мы оба слишком хотели этой близости, чтобы хоть как-то растянуть удовольствие. Курх уткнулся носом в мои растрепанные волосы, а я отдыхала в кольце его рук.

— Как думаешь, — спросил Курх, чуть приподнимаясь, — они нас долго не хватятся?

— Думаю, мы можем позволить себе ещё… Ох!

Мы привели себя в порядок и вышли из-за дома, старательно делая вид, что только что закончили беседу. Лита, поглощённая шлифовкой, заметила нас чуть позже Хранителей. Гор посмотрел на меня с хитрым прищуром.

— Как прошёл разговор? — спросил он как можно более невинным тоном.

— Сирим меня убедила, — Курх поднял руки, словно сдаваясь на милость победителя. — Так что больше никаких рискованных затей. Если Лита захочет кататься, я лучше подарю ей олененка.

— Или братика, — вдруг вставила Лита. — Бабушка Нерка говорила, что мне нужен братик. Можно старшего?

Глядя на наши враз покрасневшие лица, Айрын поперхнулась молоком.

*

Мое желание встретиться с Уго не вызвало у Курха особого воодушевления, но возражать он не стал. То, что разговор должен был пойти про Инари, дух знал, и я втайне надеялась, что Курх предпочтет сам рассказать мне что-нибудь. Это было бы не менее — если не более — значимо, чем поездка к Волкам. Но Курх не сказал ни слова.

Мы отправились на рассвете. Айрын, Гор и даже Лелеке вышли проводить нас. Лита взяла с отца обещание навестить старого Хранителя, когда он вернется к своим медведям. Лелеке тоже собиралась обратно. Она предложила свою помощь, когда я вновь окажусь в тягости, и я отказалась, нутром чувствуя, что это простая дань вежливости. Старая женщина сухо кивнула. Айрын дала слово, что проследит за всем сама и пошлет за Рысью в случае нужды. Все мы втроем надеялись, что такое вмешательство не понадобится.

— Я буду ждать тебя, девочка, — вполголоса сказала Айрын. — Не обязательно прямо сейчас, но я буду здесь, когда тебе понадоблюсь. Только постарайся… — она не закончила, увидев, что Курх внимательно смотрит на нас. Я кивнула, показывая, что ей не обязательно продолжать.

Всего шаг — и мы уже стояли на незнакомой земле, каменистой, поросшей слоем тонкого мха. Я обернулась на тотемный столб рода за моей спиной. Волки.

Двое мужчин, гревшихся у костра неподалеку, увидев нас, тут же вскочили на ноги. Они почтительно поклонились сначала Курху с Литой на руках, а затем мне.

— Хранитель Уго чувствовал, что вы появитесь, — сказал один. — Велел кому-то всегда быть наготове. Для нас большая честь приветствовать Зимнего духа и его жену.

Нас провели в низкую, крепко сбитую избу с покрытой мхом крышей. Мужчины встали по обеим сторонам от двери, пропуская нас внутрь. Даже мне, невысокой, пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой, а Курх вообще согнулся почти по пояс. Одна Лита без особых проблем прошмыгнула в дверь и замерла, не решаясь пройти дальше.

Мы замерли в пятачке света, бившего из открытой двери, пока глаза привыкали к полумраку дома Хранителя. По углам его стояли резные сундуки, на столе сиротливо жались друг к другу несколько горшков. Всюду, где только можно было разглядеть, под низкими сводами, свисая почти до самого пола, были привязаны всевозможные пучки сушащихся трав. У дальней стены белела закопченная печь.

В глубине дома на неширокой резной кровати лежал мужчина, по пояс укрытый медвежьей шкурой. Так же, как и Гор, он чем-то неуловимо напоминал Курха, но черты его были мельче, острее, и сам он казался тонким, хрупким. Если в немолодом Хранителе Медведей чувствовалась жизнь и сила, то Уго казался бледной тенью Зимнего духа. Его длинные седые волосы были убраны в замысловатую косу, а руки сложены на животе. Он почти не шевелился, лишь размеренно поднималась и опускалась грудь, давая понять, что старик еще жив.

Курх и Лита так и остались стоять у двери, я же несмело двинулась к Хранителю. Услышав мои шаги, старик повернулся в кровати, приподнимаясь на локте. Он поднял голову, и я увидела его глаза — белые, пустые, с мутно-серым контуром зрачков. Уго был слеп.

Мужчина похлопал по краешку кровати, знаком показывая мне сесть. Я опустилась рядом с ним и, повинуясь порыву, прикоснулась к его морщинистой руке, лежащей поверх медвежьей шкуры, заключая ее в свои ладони. Кожа Уго была теплая, гладкая. Он потянулся вперед, и я позволила ему коснуться своего лица. Тонкие пальцы обвели контур скул, пригладили волосы. А затем Уго повернул ко мне свое лицо и тихим, прерывистым шепотом выдохнул одно слово: