Нита исчезла. Пропала, как и сдавливающая боль, давно ставшая моей постоянной спутницей. От неожиданной легкости я подскочила со скамейки куда резвее, чем ожидала сама от себя. Я вновь чувствовала себя целой. Живой.

— Что случилось? — с Курха мгновенно слетела ленивая расслабленность, и он тут же оказался на ногах. Я лишь рассмеялась и заключила его в объятия.

— Ничего. Все хорошо, Курх.

Он чуть отстранился, заглядывая мне в глаза.

— Что хорошо, Сирим?

Я улыбнулась, озорно и хитро, как в самые первые дни Весны.

— Просто я поняла, что у нас с тобой впереди еще целая Осень. Целая Осень настоящего, полного и неподдельного счастья.

Я родилась в ночь первого дня Зимы, пришедшей на смену теплой и сухой Осени. Мама рассказывала, что перед тем, как я появилась на свет, она видела самое прекрасное Северное сияние за всю свою жизнь. Небо расцветилось сотней оттенков огня и зелени. Все жители селенья вышли во дворы, чтобы насладиться столь необычным зрелищем. Не шумел ветер в ветвях деревьев, рыбья спина не разрезала безмятежную озерную гладь. Казалось, весь мир затих в ожидании.

Лита, наша молодая Хранительница, принимавшая роды, сказала, что это к счастью.

Лита топила печь, расставляла по всему дому свечи, и яркий, приветливый свет в окнах ее дома говорил нам о том, что настал вечер сказок и преданий.

Тар, огромный серый волчище, сворачивался клубком у печи, а Хранительница усаживала нас вокруг себя и рассказывала удивительные истории. О Весне, скрытой под слоем снега, о Лете, что робко вступает в свои права, но разгорается пожаром цветов и торжествующими криками птиц, об изобильной и благодатной Осени. Но мы, дети Зимы, с трудом могли в это поверить. Нас манил прозрачный лед озера, по которому так весело было скользить в новых сапожках, мягкий пушистый снег, тающий на разгоряченных щеках, ягоды, покрытые морозным узором, которые мы срывали и ели прямо с кустов. Лита улыбалась, глядя на наши игры, и ее хитрые, чуть раскосые глаза сияли ярче снежинок на солнце.

А потом, вечерами, когда мама и Лита в четыре руки заплетали мне замысловатые косички, я слушала другие истории, и все они были о любви. И в черных глазах Хранительницы чудилось мне что-то знакомое и родное. Что-то, от чего хотелось верить в скорый приход Весны. Моей чудесной, пока незнакомой Весны, с волосами чернее крыла ворона, отливающими блеском синего неба и самой насыщенной зеленью.

И я точно знала, что буду счастлива.