Валентин досадливо покосился на нее, но промолчал.

– Куда ни повернись, одни жизненные сложности, – философски заметил Георгий, подтолкнув Катю к выходу.

Взявшись за руки, они медленно шли по улице. Можно было доехать на трамвае, но они решили пройтись.

– Как они тебе? – спросила Катя.

– Паренек интересный. Начитан, образован, но до истинного понимания еще ехать и ехать. Вгрызается в частности, не ухватывая целого. Обобщения незрелы, выводы кургузы и субъективны.

– А о Луизе что скажешь?

– Девушка мечется. Ищет выход из замкнутого круга «деньги-товар-деньги». Хочется чего-то необычного, высоко духовного, выходящего за рамки товарно-денежных отношений. Но какая уж тут высокая духовность, если за доблесть почитает обуть ближнего? Присвоили себе право решать, кто тварь дрожащая, а кто право имеет. Лезут в чужие карманы с чувством исполняемого долга, но пиастры бедноте раздавать не собираются, а позвенят ими в собственных. Робингуды хреновы, мать их!

Георгий замолчал, а Катя подумала, что возможно, совсем не по недосмотру, а по прямому указанию Луизы был так бездарно и дорого накрыт тогда стол в ресторане. Она осторожно спросила:

– А внешне как она тебе?

– Симпатичная рыжулька. Складненькая, смышленая, но закомплексованная. Понимает, что по большому счету метрдотель – та же подавальщица, только с дипломом. Социальный статус ее нервирует, а Валентин поднимает ее самооценку. Он парнишка неординарный, как-никак истфак МГУ.

– Здорово ты его, – улыбнулась Катя. – А откуда ты знаешь все, что знаешь, Гошка?

– А книги-то на что, Катюша? – обнял ее Георгий. – Почитываю, интересуюсь помаленьку.

В апреле Георгий исчез. Он не звонил и не писал. Катя не находила себе места. Однажды вечером раздался звонок из Волгограда. Михаил поинтересовался, куда подевался брат и не у нее ли он скрывается последние две недели?

Звонок ее насторожил. Со времени осеннего визита в столицу Тарасович не давал знать о себе. Катя догадывалась, что он не бездействует, продолжая клеветать на нее и подогревая нежелание Георгия даже обсуждать возможность совместной жизни в столице. Вариант же с ее переездом в Киев казался несерьезным Кате. Георгий как-то заикнулся об этом, пошутив, что раз с милым рай и в шалаше, то почему бы ему не обладать всеми городскими удобствами и не располагаться в центре Киева, но с замкнутой одинокой соседкой? Но перспектива жизни под одной крышей с его бывшей женой не укладывалась в Катиной голове.

К телефону никто не подходил. Катя завалила Георгия письмами и телеграммами, но ни на одно послание ответа не получила. На майские праздники он прислал поздравительную открытку с краткой припиской в конце, что копает огород на даче у Михаила. Катя недоумевала, как он попал туда и где пропадал целый месяц? Но появляться в Москве Георгий по-прежнему не спешил и больше не писал и не звонил. Она задумалась, не идет ли речь об очередном загадочном срыве? Катя нервничала и волновалась и, если бы не звонки Лены и Луизы, совсем утеряла бы присутствие духа. Новая приятельница утверждала, что с первого взгляда поняла, как сильно Георгий влюблен в нее, и что он непременно объявится в самое ближайшее время. Екатерина была благодарна обеим за поддержку и веру в него.

Георгий приехал в начале июня, на Троицу. Выглядел он необычно землисто-бледный, заросший, с потухшим взглядом. Под запавшими глазами чернели круги, губы запеклись. Теперь ему с уверенностью можно было дать его сорок пять, а то и больше.

– Как я тебе? Кошмар? Все понятно по моему виду?

Ей было понятно только одно – он жив и опять с ней.

– Как долго мы не виделись с тобой. Я не знала, что думать. У тебя обострение? Боли?

Георгий кивнул. Об этом можно было и не спрашивать. Его тело периодически сводило судорогой, он становился серым и сгибался в три погибели.

– Свари мне твой бульончик из цыпленочка, Катя. Или какой-нибудь кашки. Сегодня Троица, пойдем в церковь.

– А ты в состоянии?

– Ты не знаешь, о чем спрашиваешь. Конечно, в состоянии. Они пришли в Сокольнический храм, пропахший скошенным лугом. Служба уже закончилась, и народ разошелся. У алтаря высились две тонкие березки. Солнечными бликами вспыхивал под ногами узорный кафель, желтея сквозь пахучие травы. Катя ставила свечи, быстро крестилась и прикладывалась к иконам. Благодарила за появление Георгия и молилась о его исцелении.

Заложив руки за спину, он стоял в центре недавно отремонтированного храма, с интересом разглядывая высокий купол и росписи на стенах. Слабая улыбка трогала его губы, когда глаза натыкались на головку в цветастом платочке, приникшую к лику.

– Тебе хорошо в храме? – спросил он, когда она вернулась к нему. – Ты веришь в Бога?

– Верю! Я поверила в него, когда мы встретились. И в храме мне хорошо.

– Ты можешь представить себя женой священника? Матушкой?

– А какая разница – матушка или просто жена? – удивилась Катя.

Георгий тихо засмеялся и подтолкнул ее к выходу, шепнув уже в дверях:

– Будь ты матушкой, никогда не изменила бы мне.

– Тебе? Причем здесь ты, Гошка?

– Ну, не мне, а мужу священнику, – торопливо поправился он.

– А я никакому мужу не собираюсь… – но он не дал ей закончить, притянув к себе.

– Ты не знаешь, какая ты счастливая. Ты можешь верить! Завидую. Всем, кто может… Как тебе отец Георгий! Звучит?

По-моему, звучит.

– Балда ты, а не отец Георгий, – засмеялась она. – Какой из тебя батюшка?

– Вот именно, Катя, вот именно… – пробормотал он.

Алешка отдыхал в лагере, и Георгий беспрепятственно поселился у нее. Утром она варила ему каши и оставляла на плите, пока он спал, вздрагивая и мыча от боли. Пользуясь отсутствием начальника, предпочитающего брать отпуск в июне, Катя уходила с работы пораньше и пулей неслась домой. Занимало ее только одно – снять обострение у Георгия. Она заставляла его вовремя принимать лекарства, кормила диетической пищей, следила за тем, чтобы его ничто не волновало и не мешало отдыхать. Он ждал ее у раскрытого окна, сидя с книжкой в кресле, скользя невнимательным взглядом по страницам и часто роняя ее с ослабевшего колена.

Совершенно некстати позвонили знакомые и радостно сообщили, что билеты на «Утиную охоту», наконец-то, достали, но не на основную сцену, а в филиал МХАТа. Главную роль там исполнял артист Васильев. Катя недолюбливала его за странный тембр голоса и непонятную интонацию.

– Может, сходим в другой раз?

– Мы пойдем обязательно! – заявил немного оклемавшийся Георгий.

– Тебе еще рано выходить в свет, ты не выдержишь.

– Плохо ты меня знаешь. Я и не такое выдерживал. А эту вещь должен посмотреть непременно.