подсадной уткой. Разыгрывать идиота — бизнесмена, что готов на все условия уголовной братии. Так вот там Тихаев, пройдясь мимо распластавшихся на полу тел и толпы омоновцев в черных масках, лишь усмехнулся: "Ну, сынок, теперь и в баньку можно? Мои ниндзя дальше сами").

Единение

Элеонора:

Засыпая, я пыталась мысленно заклеить коробочку скотчем, но он обрывался, ложился неровными пластами или вовсе не клеился. Да, вот такой вот немного странный способ избавиться от терзавших днём мыслей я изобрела в детстве- мысленно складываешь все беспокоящие мысли в коробочку, тщательно обклеивая ее скотчем со всех сторон. Иногда подсознание играет в ответ, то представляя коробку хлипкой или порванной, то, как сейчас, отказываясь нормально ее заклеить.

Почему всё это со мной?! Эгоистично плакать о том, что у тебя нет хорошей, нормальной семьи, когда другим в разы хуже, чем тебе. И все же слёзы потекли сами собой.

В дверь постучали:

— Войдите- шмыгая носом, потянулась к одноразовым платочкам на тумбочке.

Забельский, такой домашний и очень красивый, в тонких брюках и футболке, босиком, вошел с подносом.

— Ольга сказала, что ты ничего не поела- поставил он поднос мне на колени.

— Я не очень голодная — попыталась спрятать лицо за волосами, но он, ухватив рукой мой подбородок, не дал мне этого сделать.

— Ты из-за него плачешь? — тихим голосом спросил, заправляя непослушную прядь все ещё слегка розовых волос (привет Арине и её " да этот тоник за одно мытьё сходит") мне за ухо- не нужно. Всё детство я провёл в таких терзаниях- думал, за что от меня отказалась мать. Чем я провинился? Почему отец даже не захотел признать, что у него был сын?

Его красивое лицо исказила старая боль:

— Знаешь, я тебя понимаю как никто. Моя мать. Она привела меня в четыре года на ближайшую к дому, где снимала жильё, остановку, усадила на скамейку, поставила рядом пакет с вещами. И сказала ждать. Скоро она вернётся и заберет меня. И я ждал. Целых пять часов. — Забельский усмехнулся, а моё сердце сжималось от боли, едва я представила крохотного мальчишку, одиноко сидящего на остановке. Кем же нужно быть, чтобы вот так поступить со своим ребенком?! — люди иногда подсаживались ко мне, пытаясь разговорить, узнать, почему я один. Но я всем отвечал, что жду маму, она скоро будет. И они уходили. Уже когда стемнело, водитель одного из автобусов вышел ко мне. Он не поверил в мою историю. Вызвал полицию.

Протянув руку, я ладонью нашла его ладонь, крепко сжав в знак поддержки. Дмитрий удивленно покосился на меня, словно жизнь и встречные в ней люди не баловали его искренним участием и добротой. Хотя, о чем я — родная мать так поступила с ним.

Я молчала, ожидая пока он продолжит.

— Они нашли ее. Вычислили быстро, хоть тогда еще и не было камер. Оказалось, история стара как мир. Она приехала поступать из региона, влюбилась в мужчину старше себя. Он снимал ей жилье, навещал. А когда узнал, что она беременна, страшно разозлился и сказал, что давно и глубоко женат, и посоветовал сделать аборт, бросив деньги на тумбочку. Моя мать ушла с этой квартиры в тот же вечер. Учебу ей- горько резюмировал Забельский — пришлось оставить, она устроилась на работу. Родила- помогали друзья и знакомые, бабушка, что приехалу в Москву и первое время сидела со мной. Но когда мне было три года, бабушка умерла. Помню, как мама в голос выла… А потом… — он замолчал, уставившись в пустоту- она не справилась. Не смогла. Полиции она говорила, что в садике я болел неделя через неделю, с работы ее поэтому выгнали. Возвращаться было особо некуда- бабушка жила в старом деревенском доме, что за три года ее жизни в Москве развалился и наполовину сгнил. А хозяйка квартиры даже слушать не стала о том, чтобы дать пару месяцев пожить в долг- сказала выметаться, иначе она позовёт полицию.

Поглаживая мою ладонь большим пальцем, он горько усмехнулся:

— Столько лет я винил себя за то, в чем, оказалось, не был виноват. Да и мать- она оказалась такой же жертвой, как и я. Позже, когда я вырос, встал на ноги, стал искать её — она умерла спустя три года после того, как сдала меня. Спилась.

Я не знала, что можно сказать, чтобы поддержать его. Да и нужно ли что-то говорить? Едва он начал, я всей душой ненавидела его мать. Но сейчас я понимала, что она- такая же жертва, как и её сын. Внезапно осознала, какой огромный бумеранг равнодушия и эгоизма гуляет по планете, миру. Никто не помог ей- ни специальные службы, социальная защита, ни просто неравнодушные люди, что знали ее историю. Те же полицейские- каждый из них внимательно выслушал плачущую растерянную жензину, что от безысходности решилась на такой шаг, и…не сделал ничего. Даже малейшей попытки помочь.

Особенно стыдно стало за то, что и сама жила так. Упиваясь лишь своими проблемами, горем, не видя никого и ничего вокруг. В этот момент, держа Дмитрия за руку, клятвенно пообещала себе сделать всё, что смогу, чтобы не только дать своим детям лучшую на свете семью, но и начатб помогать другим.

— Ладно, разнылся я — застеснялся своей слабости Дмитрий — ешь давай, меня Ольга обратно пустит только с пустым подносом.

— А ты присоединишься? Тут на двоих хватит — взяла я с тарелки кусочек тоста, сама удивляясь своей смелости. Не боюсь, не ощущаю его давления, доминирования — нет. Будто скинула с плеч огромный груз- даже дышать стало легче. Прозвучит бредово, но когда выяснилось, что Забельский — такой же живой человек, как и я, как все вокруг, со своими проблемами, чувствами, потаенными страхами, стало гораздо проще.

— Не откажусь- улыбнулся он в ответ, а я невольно залюбовалась тем, как улыбка преобразила суровые черты лица.

Когда мы закончили, и он уже собирался отнести поднос обратно, я вдруг решилась:

— Ты не мог бы остаться?

— Что-то случилось? Тебе плохо снова? — пытливо разглядывал он меня, обернувшись.

— Нет- наверно, я покраснела с кончиков