Жертвой этого тактического приема татаро-монголов пала и тангутская армия. Она была полностью разгромлена. Многие тангутские полководцы попали в плен. В октябре первые монгольские всадники появились под стенами столицы Си Ся. Началась длительная осада города. И здесь монголы действовали по-своему, создавая собственную тактику взятия городов. «Всякий раз при наступлении на большие города, – писал Чжао Хун, – они сперва нападают на маленькие города, захватывают в плен население, угоняют его и используют [на осадных работах]. Тогда они отдают приказ, чтобы каждый конный воин непременно захватил десять человек. Когда людей захвачено достаточно, то каждый человек обязан набрать столько-то травы или дров, земли или камней. Татары гонят их день и ночь; если люди отстают, то их убивают. Когда люди пригнаны, они заваливают крепостные рвы [вокруг городских стен тем, что они принесли] и немедленно заравнивают [рвы]; некоторых используют для обслуживания колесниц, напоминающих гусей, куполов для штурма, катапультных установок и других работ. [При этом татары] не щадят даже десятки тысяч человек. Поэтому при штурме городов и крепостей они все без исключения бывают взяты. Когда городские стены проломлены, татары убивают всех, не разбирая старых и малых, красивых и безобразных, бедных и богатых, сопротивляющихся и покорных, как правило, без всякой пощады. Всякого, кто при приближении противника не подчиняется приказу [о капитуляции], непременно казнят, пусть даже он оказывается знатным» [Полное описание, с. 67].

Во время осады тангутских городов и крепостей на костях тангутов создавалась эта монгольская тактика взятия городов. Именно в стране тангутов монголам впервые пришлось вести осадную войну, именно здесь они столкнулись с катапультами – камнеметными блидами и другой осадной и защитной техникой дальневосточного средневековья, которой тангуты владели очень хорошо. Именно здесь они стали осваивать эту технику и принуждать вражеских военных специалистов к участию в осаде их собственных городов.

В осажденной столице тангутов был созван государственный совет. Последнее слово оставалось за государем Ань-цюанем. Все замолчали.

– Более двухсот лет наша династия правит государством. И вот враг, пришедший с севера, уже в который раз заставляет нас думать о жизни и смерти династии. Теперь он у стен столицы, не время для праздных разговоров. Повелеваю всем подняться на стены. Я сам приду туда!

Один за другим покидали сановники императорский дворец. Ань-цюань вышел во двор. Ему подали коня. Почти все население столицы поднялось на городскую стену. Устанавливали катапульты и большие самострелы. Лучники несли тугие связки стрел. На стены втаскивали камни. Кипятили в огромных котлах воду и смолу. Было отбито несколько штурмов. Крепкие стены города казались неприступными благодаря мужеству его защитников.

Между тем в походной юрте Чингис-хана тоже состоялся совет, решивший: раз не удается взять город штурмом, его надо затопить.

Наступила глубокая осень, шли проливные дожди. Население, согнанное из соседних областей, пленные, монгольские воины возводили плотину на реке. Потоки воды хлынули в город. Вода заливала квартал за кварталом. Рушились здания, тонули люди.

Ань-цюань срочно отправил посольство в Цзинь, чтобы просить чжурчжэней выслать войска на помощь осажденным. Тангуты знали, что три года назад, после великого курилтая 1206 г., Чингис, получивший чин на чжурчжэньской службе за поход против татар, перестал официально признавать старшинство Цзинь, а затем, судя по сообщению китайского источника, «порвал с Цзинь». По-видимому, они знали, что курил-тай обсуждал возможность войны с Цзинь. Очевидно, Чингис не только стремился уничтожить государство тангутов, но и активно готовился к войне против своего главного врага – чжурчжэней, намеревался отомстить за гибель Амбагай-хагана. Поэтому наиболее благоразумные цзиньские чиновники из тех, кто и раньше выступал за союз с Си Ся против монголов, предлагали немедленно начать войну с Чингис-ханом.

– Если Си Ся погибнет, монголы обязательно нападут на нас, – говорил один из них. – Лучше уж совместно с Ся атаковать их с фронта и тыла.

Это был благоразумный совет. Тангуты и чжурчжэни вместе могли бы если и не уничтожить исходящую от монголов опасность, то хотя бы блокировать монгольские войска, не выпускать их за пределы монгольских степей.

Однако цзиньский государь Вэй-шао ван относился к тан-гутам враждебно. Ответ его тангутским послам был груб и неумен:

– Моему государству выгодно, когда его враги нападают друг на друга. О чем же беспокоиться?

Следуя некогда воспринятой ими старой китайской тактике «бороться с варварами руками самих же варваров», чжурчжэни отказались помочь тангутам, тем самым во многом предопределив и свою собственную судьбу, и судьбы других народов.

Так тангуты остались без союзника, один на один, лицом к лицу с врагом, а вода все прибывала, угрожая разрушить стены города. Гибель Си Ся казалась неминуемой. Дождь лил уже вторые сутки. В мутных потоках, затопивших улицы, зловеще плавали распухшие трупы. Полуживые люди ютились на крышах уцелевших домов, на городской стене, в отчаянии ожидая своего часа. Серый холодный рассвет не сулил ничего хорошего.

В монгольском лагере заметно было какое-то движение. Среди осажденных разнеслась весть: враги готовят штурм, государь приказал всем достойно принять смерть. Уже рассвело, когда тангуты с удивлением увидели, что вода стала убывать. В лагере же монголов случилось что-то невероятное. Побросав юрты, имущество, монголы вскакивали на коней и мчались в сторону ближайших гор. И когда ветер к полудню разогнал тучи и впервые за много дней проглянуло желтое холодное солнце, тангуты поняли, что свершилось чудо. Ранним утром прорвалась воздвигнутая монголами плотина, и вода затопила монгольский лагерь (см. [Кычанов. Очерк, с. 299–300]).

Вынужденные отказаться от мысли на этот раз покончить с тангутами, монголы повели переговоры о мире. К Ань-цюаню прибыл посол Чингис-хана Эда. По-видимому, первым условием монголов было требование выступить их союзниками в последующих войнах, и прежде всего с Цзинь. Как нежелание уйгуров и чжурчжэней, двух соседей Си Ся, помочь тангутам поставило их на грань катастрофы, так и обязательство Си Ся не помогать Цзинь лишило чжурчжэней всяких союзников в будущей войне с монголами. Южносунское китайское государство было враждебно Цзинь и могло стать только союзником монголов в их войне с чжурчжэнями, как это потом и произошло. Но тангуты, соглашаясь быть «правой рукой» Чингис-хана, т. е. в какой-то мере признавать его старшинство и помогать ему, упорно отказывались стать участниками его походов, ссылаясь в переговорах на свою оседлость:

– Кочуем мы недалеко, а городища у нас глинобитные. Если взять нас в товарищи, то

Быстрый налет учинить ли,

В жаркой ли сече рубиться

В быстром набеге твоем

Явно врага не нагнать нам.

В жарких же сечах подавно

Нам устоять невозможно

[Сокровенное сказание, с. 180].

Вместо участия в походах Чингис-хана тангуты предложили ему большой выкуп – верблюдов, сукна, охотничьих соколов. «Тангутский государь, – сообщает «Тайная история», – сдержал свое слово: собрал со своих тангутов столько верблюдов, что с трудом их доставили к нам» [там же, с. 181]. Тангутская принцесса по имени Чахэ стала женой Чингиса. По сведениям Рашид-ад-дина, монголы оставили в тангутском государстве своего наместника и гарнизоны [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 144], но это неверно, так как победа Чингиса была неполной, а последовавшие затем события исключают всякую возможность присутствия монгольских гарнизонов в Си Ся.