Поход 1209–1210 гг. на тангутов и договор с ними 1210 г. явились первой большой военной победой Чингис-хана за пределами монгольских степей. Государство Си Ся считалось сильным противником, и победа над ним возвысила в глазах соседних народов Чингис-хана и поколебала уверенность в себе многих его будущих противников, многих, кроме главного врага – чжурчжэньского императора Вэй-шао вана. Когда монголы совершали нападения на границы Цзинь, спесивые чжурчжэньские чиновники говорили им:

– Наше государство подобно морю, а ваше – горсти песка. Разве вы можете покорить нас?

Вступив в 1209 г. на престол, Вэй-шао ван послал Чингисхану указ с извещением о своем приходе к власти. Прибывший в ставку Чингис-хана цзиньский посол требовал, чтобы Чингис лично принял указ, опустившись на колени. Но пришли иные времена. Чингис не только не встал на колени, а более того, демонстративно плюнул в южную сторону, в направлении государства Цзинь, обозвал при всем народе чжурчжэньского императора дураком, вскочил на коня и умчался, выказав полное пренебрежение к своему мнимому сюзерену. Это означало полный разрыв, и обе стороны стали готовиться к войне. Ее задержал только тангутский поход Чингис-хана, затянувшийся против его ожиданий. Надо сказать, что не все разделяли уверенность Вэй-шао вана в своей безопасности, были и такие, кто сочувствовал тангутам. Есть сведения о том, что во время нападения монголов на Си Ся в 1209 г. из Цзинь было отпущено много рабов-тангутов.

К 1210 г. Чингис-хан обеспечил себе западный фланг для войны с Цзинь. Уйгуры и карлуки надежно отгородили его от кара-китаев, тангуты были нейтрализованы. Союз тангутов и чжурчжэней (о допустимости такого союза писал и Л. Гамбис [Гамбис, с. 97]) стал отныне невозможен. Чжурчжэням в ближайшие же месяцы предстояло пожать первые плоды своей близорукости.

Волхвы не боятся могучих владык.

А.С. Пушкин

Кокочу, Тэб-Тэнгри – «Самый Небесный», шаман Чингис-ха-на, «посредник» между ним и великим Вечным Небом, освятивший на великом курилтае власть Темучжина над монголами, вел себя в Чингисовой орде все более своевольно. Он внушал многим суеверный страх. По-видимому, это был человек богатырского здоровья. В разгар зимы Кокочу садился голым на лед, который таял от тепла его тела. Клубы пара окутывали Кокочу, и простой народ верил, что шаман вознесся на небо на белом коне [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 167]. С одобрения отца своего Мунлика, некогда услужившего Есугаю и малолетнему Темучжину, и при поддержке своих шестерых братьев Кокочу не только обращался, как ему вздумается, с рядовыми нукерами и нойонами Чингиса, но и стал посягать на членов семьи самого хана. И ранее «с Чингис-ханом он говорил дерзко, но так как некоторые его слова действовали умиротворяюще и служили поддержкой Чингис-хану, то последнему он приходился по душе. Впоследствии, когда Тэб-Тэнгри стал говорить лишнее, вмешиваться во все и повел себя спесиво и заносчиво, Чингис-хан полнотою своего разума и проницательности понял, что он обманщик и фальшивый человек» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 167].

Хасар, брат Темучжина, физически сильный человек, имел характер незлобивый и простодушный. Как-то раз подстрекаемые Кокочу сыновья Мунлика избили Хасара. Чингис не только не заступился за брата, а прогнал его с глаз долой:

– Слывешь непобедимым, а вот оказался побежденным!

Плача, Хасар поднялся и вышел из юрты Чингиса. Обидевшись на брата, он три дня не появлялся в его юрте. Тем временем коварный Кокочу, пользуясь размолвкой братьев, задумал окончательно погубить Хасара. Видимо, не впервой в сладких снах своих видел он себя, а не Чингиса повелителем монголов, особенно теперь, когда сила восторжествовала и все были покорены. Ведь еще в пору междоусобицы в монгольских степях Тэб-Тэнгри воспринимался недругами Чингиса как его враг в стане самих монголов. Когда Ван-хан задумал напасть на Чингиса, он не случайно пытался привлечь на свою сторону Кокочу: «Будем действовать сообща: я отсюда, ты оттуда!» Но тогда Кокочу не осмеливался открыто выступать против Чингиса. Однако растущая слава и власть Чингиса стали для него как бельмо на глазу. Он рассудил, что, прежде чем занять место Чингиса, он должен избавиться от возможных его преемников, его братьев, сыновей. Как только Кокочу понял, что Чингис не намерен заступаться за Хасара, он решил прибегнуть к своей власти шамана и, явившись к Чингису, сказал:

– Вечный Тэнгри возвещает мне свою волю так, что выходит временно править государством Темучжину, а временно – Хасару. Если ты не предупредишь замыслы Хасара, то за будущее нельзя поручиться [Сокровенное сказание, с. 176].

Верил ли Чингис, что Кокочу действительно связан с Вечным Небом, или просто поддался наговору, но он в ту же ночь велел арестовать Хасара. Связав руки брату, он подверг его допросу, пытаясь увериться в своих подозрениях. Как рассказывается в «Алтан Тобчи», «матушка, узнав об этом, ночью же отправилась в крытой повозке, запряженной белым верблюдом. Всю ночь она провела без сна в пути и прибыла с восходом солнца. В это время августейший Чингис-хан допрашивал Хасара, у которого были связаны рукава, сняты шапка и пояс. Тогда-то и прибыла матушка. Августейший Чингис-хан, уличенный, вздрогнул, испугавшись матушки» [Алтан Тобчи, с. 194–195]. Освободив Хасара, не зная, как пристыдить Чингиса, Оэлун в гневе присела на корточки и, обнажив груди свои, положив их на колени, сказала:

– Видите? Вот груди, которые вы сосали. Какое же преступление совершил Хасар, что ты губишь родную плоть? Те-мучжин опорожнял когда-то одну полную грудь. Хачиун с От-чигином вдвоем не могли опорожнить и одной. А Хасар успокаивал меня и ублажал, опорожняя обе груди мои. Вот почему мой Темучжин взял умом, а Хасар меткой стрельбой и силой. Не за то ли вы и возненавидели Хасара, что это он раздавил врагов?

– Страшно и стыдно мне материнского гнева, – сказал Чингис, успокоил мать и, отпустив Хасара, уехал сам» [Сокровенное сказание, с. 176–177].

Однако подозрения не оставляли Чингиса. Втайне от матери он отобрал у Хасара более половины выделенных ему людей, оставив ему тысячу четыреста юрт из бывших у него ранее четырех тысяч. Хасар отныне жил в вечном страхе, и некоторые из близких ему людей, страшась гнева Чингиса, бежали от него. Если следовать «Алтан Тобчи», то в этот раз Хасар проявил все-таки враждебность по отношению к брату: «Хасар потихоньку, так, чтобы матушка не знала, забрал тысячу триста человек и выступил с враждебными намерениями. Матушка узнала об этом и вскоре скончалась». «Тайная история» также подтверждает, что Оэлун скончалась, не перенеся ссоры между ее сыновьями [Алтан Тобчи, с. 195; Сокровенное сказание, с. 177].

Тэб-Тэнгри, Кокочу, остался безнаказанным. Преследовать откочевавшего Хасара был отправлен Субетай-баатур. Он уговорил Хасара не бунтовать, вернуться и покориться воле брата:

«Если разлучишься с родной семьей,

Станешь пищей для чужого человека. Да!

Если разлучишься с материнской родней,

Станешь пищей для монгольских людей. Да!

Если разлучишься с многосемейными людьми,