В это же лето в последний день специально-кавалерийского сбора произошло первое открытое столкновение между командиром корпуса и мною, настолько странное, что я решаюсь его рассказать.

Командир корпуса вообще ни разу не выезжал на занятия специально-кавалерийского сбора, и я их вел совершенно самостоятельно, представляя лишь заблаговременно командиру подробное расписание по дням. Начинал занятия в восемь часов утра; ежедневно проделывал по три задачи и занятия оканчивались между 10–11, в зависимости от успешности выполнения.

Накануне командир корпуса прислал мне сказать, что с утренним поездом выезжает в Севастополь и просит меня не беспокоиться. В это утро все три предложенных задачи были проделаны весьма удачно, на быстрых аллюрах, и занятия окончились в начале 11-го часа.

Сделав разбор и поблагодарив всех, я отпустил полки и сам собирался покинуть поле, как вдруг увидал прибывшего в экипаже командира корпуса. Приказав остановить полки, я подъехал и доложил, что части остановлены и угодно ли ему произвести им смотр или предложить какую-либо задачу.

В ответ получил:

– Вы не имели права так рано кончать занятия, вашего Крымского дивизиона видеть не желаю, а Донцов верните.

Подъехав к полку, командир корпуса только поздоровался «здорово, станичники»,[104] поблагодарил за труды и отпустил. Затем, повернувшись ко мне:

– Доклад приму в штабе, – сел в экипаж и уехал.

До этого дня командир корпуса принимал доклад у себя на дому.

Когда генерал Дукмасов прибыл в штаб, я обратился к нему со следующими словами:

– Из всего происшедшего сегодня утром, я должен заключить, что вы мною недовольны и желаете, чтобы я ушел. Прошу откровенно сказать, верно ли я вывел заключение, и если это так, я сегодня же телеграфирую начальнику Главного штаба и мне дадут другое назначение.

Получил совершенно неожиданный ответ:

– Нет, я вовсе не желаю, чтобы вы ушли, но вы меня совершенно забрали в руки, делаете со мною, что хотите; я больше этого не потерплю и переменю с вами обращение.

Крайне удивленный таким оборотом, я только нашелся сказать:

– Переменить обращение со мной нельзя, потому что при первой к тому попытке, я все равно сейчас же уйду.

– Вновь повторяю, что не желаю, чтобы вы уходили – докладывайте.

Хотя после такого странного объяснения наши отношения как бы восстановились, но мне стало еще тяжелее и приходилось еще более быть начеку.

Так продолжалось до апреля 1900 года, когда мне неожиданно подали уже распечатанную командиром корпуса телеграмму командующего войсками: «Предписываю генералу Экку немедленно прибыть в Одессу. Мусин-Пушкин». На телеграмме приписка командира корпуса: «Что это значит, что вы предполагаете делать?»

Я тотчас же пошел к командиру корпуса, объяснил, что эта телеграмма и для меня совершенный сюрприз, но выбирать, что делать, не приходится; первым же поездом выеду на Севастополь, оттуда пароходом в Одессу.

Я знал, что командующий войсками еще не вполне оправился после тяжелой операции и, прибыв в Одессу, проехал прямо к начальнику штаба округа генерал-майору Протопопову,[105] с которым нас связывали добрые воспоминания о совместной службе в Константинополе.

Переговорив со мной, Протопопов сказал:

– Теперь поезжайте к командующему войсками, хотя граф еще никого не принимает, но вас приказал тотчас же направить к нему.

Граф полулежал в особо приспособленном кресле и, посадив меня, высказал следующее:

– Я исходатайствовал немедленное назначение вас дежурным генералом штаба округа. Назначение состоится на днях, и я вас прошу вступить в должность теперь же. Начальник штаба уезжает на лечение в Париж, и вам придется вступить в исполнение его должности. Меня также отправляют за границу. Согласно новому положению, меня заместит мой помощник, генерал Дохтуров,[106] хотя он и младше в чине генерала Дукмасова. Дохтуров и Дукмасов друг друга видеть не могут. Так вот, я рассчитываю, что вы меня выручите и не только гладко проведете всю предстоящую штабу работу, но и дадите мне слово, что между Дохтуровым и Дукмасовым не произойдет ни одного столкновения. Кроме того, я очень рад, что избавил вас от вашего корпусного командира. Ведь трехлетнее пребывание с ним – это вам второе воспитание.

Я глубоко уважал Александра Ивановича, знал его благородство, любовь к войскам, знание людей и его огромный служебный опыт, и тотчас же заверил, что все сделаю, дабы штаб успешно выполнял предстоявшую ему задачу по мобилизации и отправке на Дальний Восток войск, предназначенных к участию в международной экспедиции для подавления боксерского движения в Китае.

Через несколько дней графа увезли за границу, уехал и генерал-майор Протопопов, и я вступил в исправление должности начальника штаба Одесского военного округа. До прибытия помощника командующего войсками генерала от кавалерии Дохтурова во временное командование войсками вступил генерал Дукмасов.

К счастью для дела, это продолжалось недолго. Когда прибыл генерал Дохтуров, генерал Дукмасов по телеграфу донес в Петербург, что он, как старший в чине, не может сдать округ младшему и до нового указания будет продолжать командовать войсками. В ответ пришла телеграмма военного министра об отозвании его с назначением членом военного совета.

Такова была обстановка в Одессе, когда 25 мая пришла телеграмма о мобилизации 4-й стрелковой бригады[107] с 4-м стрелковым артиллерийским дивизионом[108] для отправления на Дальний Восток, и с этого дня началась непрерывная работа по отправке войск. Через Одессу-порт прошли, помимо 4-й стрелковой бригады: а) все, сформированные в округах Европейской России третьи батальоны полков Восточно-Сибирских стрелковых бригад,[109] из них четыре батальона были сформированы из войск Одесского военного округа. По приказанию командующего войсками на их формирование были выделены исключительно люди, состоявшие в стрелках 1-го разряда; б) 5-я стрелковая бригада со своей артиллерией;[110] в) сформированный в округе батальон Порт-Артурского крепостного пехотного полка;[111] г) госпитали и санитарный персонал и д) артиллерийское и интендантское довольствие.