Для меня так и остается вопросом, чем мог Шаевич, родом еврей, 24 лет от роду, воспитывавшийся за границей, заслужить такое доверие государственной полиции, что мог он ей дать?

Дальнейшая его деятельность под покровительством полиции быстро принесла свои плоды. В один прекрасный день всюду разом забастовали рабочие и вышли на улицу в числе 36 000 человек, насильно останавливали движение поездов, конки, требуя закрытия магазинов, ресторанов и тому подобное.

Медлить было нельзя. Граф Шувалов обратился за содействием войск, которое было ему оказано в полной мере, и вновь арестовал Шаевича.

В город была введена 15-я пехотная дивизия,[122] толпы рабочих были окружены войсками, все сопротивлявшиеся перевязаны и сложены на площади у собора. На каждый вагон конки поставлены по два солдата с приказанием прикалывать штыком вожатого в случае отказа ехать. Пробовавшие ложиться на рельсы для воспрепятствования движению поездов были прогнаны штыками.

В порту действия войск были столь же энергичны, порядок был всюду восстановлен и все обошлось без кровопролития.

Поздно вечером все арестованные, кроме зачинщиков, были отпущены, а зачинщики отправлены в тюрьму. Благодаря быстроте действий и выдержке войск сразу наступило успокоение.

На донесение графа Шувалова о вторичном аресте Шаевича от директора Департамента государственной полиции было получено приказание произвести строжайшее следствие для предания суду. А через несколько часов второе: «Шаевича со всем о нем делопроизводством под конвоем жандармов препроводить в Петербург в распоряжение департамента полиции».

На другой день явился ко мне начальник Одесского охранного отделения[123] и заявил, что они имеют точные сведения, что на предстоящую ночь на одной из дач малого фонтана назначено собрание всех главарей рабочего движения, что ему точно известно и местоположение дачи и час сбора. От нас же он только просит содействия вооруженной силой для окружения дачи и при аресте собравшихся на совещание.

Я тотчас же отвез его к начальнику 15-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Иванову, который предоставил в его распоряжение учебную команду 57-го пехотного Модлинского полка.[124] Со своей стороны начальник охранного отделения обещал, что ровно в полночь к начальнику учебной команды явится его агент, который предъявит такую же карточку, какую он сейчас вручает. Агент приведет команду к даче и укажет места, которые необходимо занять, дабы никто не мог незаметно уйти.

Начальник учебной команды буквально исполнил все условленное, агент же охранного отделения вместо полуночи явился уже после трех часов ночи, и когда подошли к даче, уже светало и на ней остались лишь люди, про которых агент выразился «ничего не значащие».

К сожалению, это не единичное и не случайное явление. Почти все охранные отделения знали обо всем происходившем, знали главарей, где, что и когда они делают, но никогда, как у них принято выражаться, не ликвидировали их, не арестовывали, под предлогом глубже и шире расследовать дело, а, по существу, получалось намеренное попущение, чтобы, возбуждая все новые дела, оправдывать существование охранных отделений.

Вскоре после одесских беспорядков таковые вспыхнули в Екатеринославе. Тут, к сожалению, пришлось прибегнуть к оружию, и толпы рабочих рассеялись лишь после того, как рота дала по ним залп.

Когда спокойствие было восстановлено, командующий войсками, сам выезжавший в Екатеринослав, поручил мне объехать заводы и расспросить директоров о настроениях, об отношениях между рабочими и администрацией заводов.

Заслуживает особенного внимания сообщенное директором, французом, французского же трубопрокатного завода, одного из крупнейших и старейших заводов в Екатеринославе:

– На нашем заводе не так легко поднять рабочих, так как уже 800 из них материально с ним связаны, живут в домах, построенных на ссуды, выданные заводом, имеют свои огороды, лавки, в которых все приобретают по оптовым ценам, дети воспитываются в заводских школах, имеется больница, родильный приют, а главное, такие рабочие получают известное процентное отчисление. Мы очень зорко следим за тем, чтобы в район завода не проникали агитаторы и о появлении таковых сейчас же ставим в известность местную прокуратуру. У вас в законе есть статья, по которой прокурор сам обязан следить за тем, чтобы антиправительственная агитация не проникала в рабочую среду; при появлении агитаторов арестовывать их и немедленно назначать расследование. Не только сама прокуратура не исполняла этой статьи, но за последние два года после нашего извещения о появлении агитаторов ни разу не оказала нам содействие и агитаторы безнаказанно продолжали свое дело.

Не стану подробно излагать жизнь штаба за 1901–1903 годы, ограничусь лишь изложением отдельных случаев, ярко показывающих беспредельную доброту покойного государя Николая Александровича, его отзывчивость и понимание условий военного быта, полное доверие государя к графу Александру Ивановичу.

Наиболее частым проступком в офицерской среде являлось вступление в брак без разрешения командира части.

По закону офицер мог вступить в законный брак лишь по достижении 23-летнего возраста, с разрешения командира части и по внесении реверса в 5000 руб. По достижении 28 лет внесение реверса переставало быть обязательным.

Военный министр генерал-адъютант Куропаткин смотрел на вопросы об офицерских браках слишком снисходительно и постоянно ходатайствовал перед государем о прощении виновных «вне закона».

Государь охотно утверждал подобные ходатайства, но видя наконец, что они все более и более учащаются, высказал министру:

– Мы все, Алексей Николаевич, «вне закона», пора наконец и по закону, – и начертал: «впредь офицеров, вступивших в брак без разрешения начальства, представлять к увольнению от службы».

Вскоре после объявления этого высочайшего повеления, в штаб округа поступила переписка о поручике 52-го пехотного Виленского полка, который вошел к командиру полка с рапортом о внесении в его послужной список двух его сыновей и представил метрические свидетельства. Командир полка, заявляя, что никто в полку не знал о женитьбе поручика, все же дал ему самую блестящую аттестацию и вошел с ходатайством по команде об исполнении его просьбы. Переписка поступила к командующему войсками с ходатайством о прощении поручика ввиду блестящей о нем аттестации командира полка.