— Они настоящие? — я приподнялась, сгребая пальцами лепестки.

— Нет, конечно, шелковые, — успокоил меня Вадим. — Настоящие чудовищно пачкаются, я пробовал. Не отвлекайся, пожалуйста.

Он встал на колени на кровати, расстегнул рубашку, взлохматил волосы и склонился, нависая надо мной:

— Я тебя люблю, Яна. Никогда не думал, что такие девушки бывают. Ты самая необычная, прекрасная, яркая и живая на свете. Когда встретил тебя, я совершенно обалдел, и до сих пор в шоке. И сразу понял, что не могу отпустить тебя, хочу тебя в своей жизни, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты мой свет, мой воздух и все живое, что у меня есть.

Он прервался на секунду, чтобы чуть-чуть приблизиться и слегка коснуться губами уголка моего рта. Совсем невесомо — и снова отстранился.

— Ты меня поразила с самой первой встречи, с первых же слов, с первого взгляда. Своей яркостью, необычностью, всем. Я подумал, что сплю или сошел с ума. Когда я вышел за тобой из кофейни и никого не увидел на совершенно пустом этаже, я так и решил, что ты — моя галлюцинация от недосыпа. И чуть не поверил в бога, когда вдруг увидел тебя на улице. И с тех пор все время боюсь, что ты исчезнешь. Пожалуйста, не исчезай. Я больше не смогу без тебя.

— Где ты так болтать научился? — спросила я насмешливо, чтобы не разреветься от умиления.

— Девяностые, симпатичная мордашка, помнишь? — не меняя пафосной интонации, сказал Вадим. — Если не хочешь по ней схватывать каждый вечер, научишься болтать и не такое.

— Зачет, — фыркнула я.

— Распишитесь, пожалуйста, — Вадим склонился и поцеловал меня. — Но я серьезно. Мне иногда казалось, что я с какой-то другой планеты, не с той, откуда все остальные. А когда познакомился с тобой — это было как открытие — оказывается, с моей планеты есть еще кто-то! Кто-то, кто по-настоящему меня понимает.

— Дурак… — я потянулась к его губам.

Не знаю, может, я сама дура. Но я еще немножко попытаюсь.

Я проснулась с тревожной мыслью, что Вадим…

Что Вадим обманул меня.

Заморочил мне голову красивыми и трогательными словами. Закружил поцелуями, заворожил ласками, окрутил страстью. Но это все пройдет. Уже прошло.

Рядом со мной никого не было. Как всегда по утрам.

Пол вокруг кровати был усыпан розовыми лепестками.

На тумбочке стояла открытая бутылка шампанского.

И у меня было похмелье. Не от двух бокалов, конечно, а от радостного, счастливого безумия, которое сегодня с утра обернулось все той же тюрьмой на вершине башни.

Ведь ни-че-го не изменилось. Все как раньше.

Я взяла бутылку и глотнула выдохшегося шампанского прямо из горлышка.

И чуть не подавилась, потому что в этот момент распахнулась дверь и вошел Вадим с огромным букетом белых тюльпанов!

Я на всякий случай взвизгнула и завернулась в одеяло, потому что, во-первых, неожиданно, во-вторых, кто его знает, вдруг он еще оркестр привел спеть мне серенаду.

Но больше никто не вошел, а я сидела, зарывшись в гору нежных цветов, пахнущих свежестью и весной, и чуть не плакала от щемящего счастья.

— Долго думал, какие тебе цветы выбрать. С ума же сойти, — пожаловался Вадим, садясь на пол у моих ног. — Ты же безумная как мартовский кролик, что, что ты можешь любить?

— И какие были варианты? — полюбопытствовала я.

— Ну всякие свернутые в виде роз стейки я сразу отмел, мы еще на тему кухни не доругались. Сладости ты вроде тоже не особо любишь, так что зефир тоже мимо. И вообще — не цветы в виде цветов — это не спортивно. Долго выбирал между разными в горшках. Вдруг ты за экологию? Но вспомнил, что у тебя дома не было ни одного живого цветка, и понял, что плохой вариант.

— Угу, — кивнула я. — Я могу угробить самое непритязательное растение.

— Потом подумал про ворох разноцветных ромашек.

— Они называются герберы.

— Блин… — он с отчаянием посмотрел на меня, запустив пальцы в свои кудри. Я тут же потянулась сделать то же самое. — То есть, я не угадал?

— А почему ты выбрал тюльпаны, да еще и белые?

— Просто увидел их и сразу подумал о тебе. Я дурак, да? — он потерся о мои колени как большой кот, и я с наслаждением поцарапала его голову коготками.

— Нет, — я склонилась и поцеловала его. — Это мои любимые.

— Правда? — он повернулся, обнимая мои бедра и так ненавязчиво их раздвигая, что я поняла, что происходит, когда было уже слишком поздно, и пальцы, губы, язык танцевали между моих ног.

— Вадим, цветы!

Тюльпаны ломались, наполняя комнату запахом свежести и влаги, и вчерашнее хмельное безумие продолжалось и сегодня.

— А теперь — внимание! — прогрохотало мне в ухо.

Не знаю, как Вадиму удается оставаться таким бодрым после секса. Меня он уматывает до полного ощущения желе. Очень счастливого томного желе с закрытыми глазами.

Я напряглась и глаза все же открыла. Теперь, помимо шелковых лепестков роз, пол спальни устилали живые тюльпаны. Какая-то оргия цветочных фей, ей-богу. А учитывая, что Ксения придет только завтра, убирать это мне…

Вадим смотрел на меня с такой нежностью, что я стала еще более томным желе и даже выключила мозг.

— Эй, эй, не засыпай, — запротестовал он. — У меня важное задание для лучшей и креативнейшей женщины на свете.

Божечки-кошечки, сначала превратил меня вот в это, а теперь требует включать голову. Жестокий тиран и самодур.

— Может тебе кофе? — он, похоже, наконец сообразил, что я не притворяюсь.

— Ты же не разбираешься в кнопочках на кофеварке… — пробормотала я.

— Яна, блин! — кажется, это наш новый мем. — Ты всерьез поверила, что я не могу разобраться с кофеваркой?

Ну… да?

— Может, еще и в то, что я всерьез полез проверять твою работу в первый день, не поменяв айпишник?

А что?

— Яна!

Ну мне нечего сказать. Я чувствую себя полной идиоткой.

— Но про Моранди ты точно не знал!

— Ладно, не знал, — сдался Вадим. — Но я все-таки немного умнее, чем тебе кажется. Вот, например, знаю как тебя привести в боевое положение. Достаточно потеребить чувство интеллектуального превосходства.

Точно, я даже проснулась. Переползла на Вадима сверху и профилактически куснула его в плечо. Чтобы знал и не дразнился.

— Ну рассказывай.

Зачем вдруг ему понадобилась моя креативность, которой я уже стесняться начинаю.

— В субботу у нас… — он вздохнул, поискал слово, не нашел: — Тусовка, скажем.