– Хорошо.

Она элегантно встала на колено, не отрывая взгляда от моих глаз, и взяла головку члена в рот. Одна рука осталась на его стволе, другая пробралась к правому бедру и сложилась там на мускуле, крепко вцепившись.

Гребаное безумие, – сообщил мне холодный и деловой осколок личности посланника. – Прекрати это немедленно.

И ее глаза по-прежнему смотрели в мои, когда язык, зубы и рука довели меня до взрыва.

Позже мы, влажные, лежали друг на друге в моей постели, так и не расцепив руки после последней отчаянной хватки. Местами наша кожа стала липкой от смешавшихся выделений, а многократные оргазмы растянули мускулы до вялой покорности. В моих глазах все мелькали образы того, что мы делали друг с другом. Я видел ее сверху, скрестившую руки на моей груди, тяжело давившую с каждым движением. Видел, как бьюсь в нее сзади. Видел, как ее щелка опускалась на мое лицо. Видел, как она корчится подо мной и дико сосет собственный центральный кабель в волосах, пока я вставлял ей между ног, которые она сомкнула на моих бедрах, словно тиски. Видел, как сам беру мокрый от ее слюны кабель в рот, а она смеется мне в лицо, и как я кончил с могучей судорогой, увлекшей меня вслед за ней.

Но стоило ей заговорить, как от переиначенного амер-английского акцента по спине пробежали мурашки.

– Что? – видимо, она почувствовала дрожь.

– Ничего.

Она повернула голову ко мне. Я чувствовал вперившийся в лицо взгляд, словно тепло.

– Я задала вопрос. Что случилось?

Я ненадолго закрыл глаза.

– Надя, да?

– Да.

– Надя Макита.

– Да.

Я искоса посмотрел на нее.

– Как же ты, блин, сюда попала, Надя?

– Это что, метафизический вопрос?

– Нет. Технологический, – я привстал на одной руке и обвел жестом ее тело. Даже несмотря на подготовку посланников, я поражался своему отстраненному спокойствию. – Ты не можешь не замечать все, что здесь происходит. Ты живешь в командном ПО, иногда выходишь наружу. Судя по тому, что я видел, думаю, ты выходишь по каналам основных инстинктов, на приливной волне. Секс, может, еще страх или ярость. Все, от чего функции сознания помутняются и уступают место тебе. Но…

– Ты что, эксперт?

– Что-то в этом роде, – я следил за ее реакцией. – Когда-то я был чрезвычайным посланником.

– Кем-кем?

– Не важно. Я хочу знать, что происходит с Сильви Осимой, когда ты здесь?

– С кем?

– Твою мать, ты в ее теле, Надя. Не строй дурочку. Она перекатилась на спину и уставилась в потолок.

– Не хочется об этом говорить.

– Не сомневаюсь. И знаешь что? Мне тоже. Но рано или поздно нам придется. И ты сама это понимаешь.

Долгая пауза. Она раздвинула ноги и рассеянно пригладила кожу на внутреннем бедре. Потянулась и сжала мой сморщившийся член. Я взял ее за руку и мягко оттолкнул.

– Забудь, Надя. Я вымотался. Даже Мици Харлан не разбудит во мне сегодня зверя. Пора поговорить. Так где Сильви Осима?

Она снова отвернулась от меня.

– А я что, ее сторож? – спросила она сердито. – Думаешь, я все это контролирую?

– Видимо, нет. Но какое-то представление ты же должна иметь.

Снова тишина, но в этот раз с дрожащим напряжением. Я ждал. Наконец она перекатилась ко мне лицом, с отчаянием в глазах.

– Эта твоя хренова Осима мне снится, понял? – прошипела она. – Она гребаный сон, откуда же мне знать, куда она пропадает, когда я просыпаюсь?

– Да, а ты, видимо, снишься ей.

– И что, мне от этого лучше?

Я вздохнул.

– Расскажи, что тебе снится.

– Зачем?

– Затем, Надя, что я хочу помочь, твою мать.

Глаза вспыхнули.

– Ну ладно, – сорвалась она. – Мне снится, что ты ее пугаешь. Нравится? Мне снится, что она гадает, нахрена тебе столько душ дохлых священников. Что она гадает, кто такой на самом деле Микки Судьба и безопасно ли с ним находиться. Не поимеет ли он ее при ближайшей возможности. Или не поимеет ли буквально и уйдет. Если мечтаешь присунуть этой женщине, Микки, или кто ты там на самом деле, можешь просто забыть. Тебе больше повезет со мной.

Я оставил это замечание без ответа. Она натянула ухмылку.

– Ты это хотел услышать?

Я пожал плечами.

– Для начала пойдет. Ты ее подтолкнула к сексу? Чтобы получить контроль?

– А тебе все интересно.

– Я наверняка могу спросить и у нее.

– Ты думаешь, она вернется? – новая улыбка, и на этот раз в ней больше зубов. – На твоем месте я бы не надеялась.

И дальше в таком духе. Мы еще недолго грызлись и цапались, но под весом посткоитальной химии это ни к чему не привело. В конце концов я сдался и сел на другом краю кровати, уставившись на главную комнату и залитые Хотеем напольные панели. Пару минут спустя я почувствовал ее руку на плече.

– Прости, – сказала она тихо.

– Да? И за что?

– Я только что поняла, что сама напросилась. В смысле, я спросила, о чем ты думаешь. Если я не хотела знать, зачем спрашивать, да?

– Есть такое.

– Просто… – она замялась. – Слушай, Микки. Меня тянет в сон. И я тебе соврала: если я поддамся, уже не знаю, вернется ли Сильви Осима. Не знаю, проснусь ли завтра утром. От этого кто угодно будет нервничать, правильно?

Я смотрел на оранжевый пол в соседней комнате. Нахлынуло и ушло мимолетное головокружение. Я прочистил горло.

– Всегда есть амфетаминовая кола, – хрипло проговорил я.

– Нет. Рано или поздно мне придется уснуть. Почему бы и не сейчас. Я устала, хуже того – я довольная и расслабившаяся. Ощущение, что если я и должна пропасть, то именно сейчас. Это всего лишь химия, я знаю, но бороться с этим вечно не могу. И мне кажется, я вернусь. Что-то мне это подсказывает. Но пока я не знаю когда, и не знаю, куда ухожу. И мне страшно. Ты не мог бы… – новая пауза. Я услышал, как она сухо сглотнула в тишине. – Ты мог бы держать меня, когда я усну?

Оранжевый лунный свет на исхоженном и темном полу.

Я взял ее за руку.

* * *

Как и большинство боевых оболочек, что я носил, «Эйшундо» оснащался внутренним будильником. В час, который я фиксировал в голове, любые мои сны расплывались в поднимающийся край тропического солнца над тихими водами. Запах фруктов и кофе из каких-то невидимых мест, задорные голоса вдалеке. Холод песка ранним утром под босыми ногами и слабый, но настойчивый ветер в лицо. Шум волноломов.