Опора нависала над пустотой в пятидесяти метрах, затем бесшовно сливалась с основным корпусом крепости. У стыка зияли овальные отверстия. Археологи приспособили вдоль опоры веревочные перила, но, как и на лестнице, со временем эпоксидная смола сдала. Местами тросы оторвались и свисали с боков; где-то их не осталось вовсе. Я скривился и сузил фокус на широкой стене, где опора сходилась с главным строением. Не сбавлял скорости.

Нейрохимия поймала голос, перекрикивающий остальных…

– …бки безмозглые, прекратить огонь! Прекратить огонь! Прекратить огонь, нахрен! Наверху, он наверху!

Зловещее затишье. Я отчаянно прибавил каплю скорости. Затем воздух разорвало лучами бластеров. Я поскользнулся, чуть не вылетел в прореху перил. Снова метнулся вперед.

Раскопка 301 над ухом, громогласная из-за усиленной нейхрохимии.

– Некоторые секции постройки небезопасны…

Мой безмолвный оскал.

Жар разряда на спине и вонь ионизированного воздуха. Снова новый голос внизу – на нейрохимии он звучал в упор.

– А ну дай сюда, мудила. Я покажу вам, как…

Я бросил себя вбок. Выстрел, которого я ждал, прорезался обжигающей болью по спине и плечу. Меткая стрельба для такого расстояния и неуклюжего оружия. Я упал, перекатился, как рассчитывал, поднялся и нырнул в ближайшее овальное отверстие.

Бластерный огонь летел мне вслед.

* * *

Они последовали за мной только через полчаса.

Зажавшись в спиральной марсианской архитектуре, я изо всех сил и нейрохимии прислушивался к спорам. На таком низком этаже постройки не получилось найти точку обзора, что открыла бы вид на улицу, – сраные марсианские строители, – но необычные эффекты воронки внутренней структуры крепости доносили до меня голоса порывами. В сути сказанного разобраться было нетрудно. Местные хотели смотаться домой; их предводитель хотел мою голову.

И его можно было понять. На его месте я тоже хотел бы этого. К якудза не возвращаются с наполовину выполненным контрактом. И уж точно нельзя оставлять за спиной чрезвычайного посланника. И он это знал лучше всех присутствующих.

Его голос был моложе, чем я ожидал.

– …поверить, что вы все пересрались с испугу. Вашу ж мать, да вы же тут рядом выросли. Это же просто развалина.

Я оглядел волнующиеся изгибы и впадины, почувствовал, как их линии несильно, но настойчиво затягивают внимание выше, пока глаза не начинают болеть. Из невидимых отверстий наверху падал суровый утренний свет, но по дороге вниз он каким-то образом смягчался и менялся. Его словно всасывал матовый голубоватый сплав, а отраженный свет, исторгнутый обратно, был уже странно приглушенным. Под антресольным этажом, куда я забрался, сумрак испещряли провалы и дыры в полу там, где их не проделал бы ни один человек-архитектор в здравом уме. Далеко внизу виднелся горный склон – серые скалы и редкая растительность.

Всего лишь развалина. Ага.

Он и правда был моложе, чем я ожидал.

Впервые я задался конструктивным вопросом: насколько. По самым скромным подсчетам, ему не хватало пары формирующих личность случаев, которые я пережил с марсианскими артефактами.

– Слушайте, он же даже без оружия.

Я напряг голос, чтобы он донесся до улицы.

– Хой, Ковач! Если ты такой до хрена уверенный, чего сам не придешь меня завалить?

Внезапная тишина. Какой-то ропот. Мне показалось, я расслышал короткий смешок одного из местных. Потом снова тот же голос, такой же громкий.

– А тебя оснастили неплохой подслушкой.

– А то.

– Планируешь драться или так и будешь слушать и отшучиваться?

Я усмехнулся.

– Просто хочу помочь. Но если обязательно надо драться, то пожалуйста – заходи. И подмогу приводи, если хочешь.

– Есть мысль получше. Давай я предложу подмоге придумать, чем заткнуть все отверстия твоей напарницы, пока ты не выйдешь? Если хочешь, можешь и это послушать со своей нейрохимией. Хотя, если честно, наверняка будет слышно и так. Они так и пышут энтузиазмом, мои ребята.

Меня пронзила ярость, слишком быстрая для рационального мышления. Мышцы на лице заходили и содрогнулись, оболочка «Эйшундо» натянулась. На два вязких мига он меня зацепил. Затем сквозь эмоции холодно просочились системы посланника, обесцветили их для здравой оценки.

Он этого не сделает. Если Танаседа отследил тебя через Осиму и Сачков, то потому, что знает, что она замешана в смерти Юкио Хираясу. А если он это знает, она ему нужна невредимой. Танаседа из старой школы, ему нужна старомодная казнь. Поврежденный товар его не обрадует.

А кроме того, мы говорим о тебе. Ты знаешь, на что способен, – явно не на это.

Но тогда я был моложе. А сейчас. Я. – Я втиснул эту мысль в голову. – Там. Молодой я – там. И неизвестно…

Известно. Это блеф посланников, и ты это знаешь, сам часто им пользовался.

– Нечего ответить?

– Мы оба знаем, что ты на это не пойдешь, Ковач. Мы оба знаем, на кого ты работаешь.

В этот раз пауза перед тем, как он ответил, была почти незаметной. Быстро перегруппировался, очень впечатляет.

– Ты неплохо осведомлен для беглеца.

– Это все мои тренировки.

– Впитать местный колорит, а?

Слова Вирджинии Видауры на вступлении в Корпус, субъективно – век назад. Интересно, как давно она говорила это ему.

– Что-то в этом роде.

– Скажи-ка мне кое-что, а то действительно интересно. Как же с такой тренировкой ты докатился до того, что стал дешевым тайным убийцей? Надо сказать, такой карьерный ход меня ставит в тупик.

Пока я слушал, в голову прокралось холодное знание. Я скривился и слегка сменил позицию. Промолчал.

– Судьба, да? Ты же Судьба?

– У меня есть и другое имя, – крикнул я в ответ. – Но его украл какой-то дебил. Пока я его не верну, сойдет и Судьба.

– Может, не вернешь.

– Не, спасибо, что переживаешь, но я знаю этого дебила. Проблем с ним не будет.

Реакция была крошечной, едва ли миг заминки. Заметна только чутью посланников – гнев, подавленный так же быстро, как он вспыхнул.

– Вот как?

– Да, именно так. Полный дебил. Краткосрочная помеха.

– Что-то ты слишком уверен в себе, – голос изменился всего на пару градусов. Где-то глубоко внутри я его задел. – Может, ты не так уж хорошо его знаешь, как думаешь.

Меня разобрал смех.

– Прикалываешься? Я научил его всему, что он знает. Без меня…

И вот он. Тот, о ком я знал, что он идет. Тот, кого я не мог слышать нейрохимией, пока обменивался завуалированными оскорблениями с голосом снаружи. Присевший силуэт в черном, проскользнувший в отверстие в пяти метрах подо мной, в какой-то маске в духе спецотрядов с сенсорами на глазах, от которой лицо кажется нечеловеческим и насекомоподобным. Термографическое видение, звуковой локатор, распознаватель движения – это по меньше мере…