— И вы хотите мне помочь? — отодвинулась я, чтобы посмотреть в его глаза. Если он сейчас соврет, будет неискренен, то я предпочту принять смерть, нежели терпеть все это.

— Я обязан, — прямо сказал он.

— Кому? — усмехнулась я.

— Вам. Чисто по-человечески, — последнее прозвучало так фальшиво, что я с горькой улыбкой отодвинулась еще дальше, после чего плюхнулась на кровать и демонстративно укрылась одеялом.

— Уходите, — холодно попросила я. — Это единственное, что вы можете для меня сделать.

Ответа не последовало, но я слышала, как зашуршало жесткое постельное белье, поняла, что Эмиль встал, а по скрипу двери — что ушел.

В комнате вновь стало слишком пусто. Как и у меня на душе. Слезы огромными каплями покатились по щеками, увлажняя плоскую подушку, и остановить их поток было невозможно.

Закрыв глаза, я попыталась забыться. Сон пришел быстро, несмотря на нервы и ужасающую для любого человека новость. Однако я отказывалась воспринимать ее всерьез, просто не подпускала к себе, как будто смерть не коснется меня, если не обращать на нее внимание.

Мне снилось, что я бегу по лесу. Солнечные лучи пробиваются сквозь пышные кроны многочисленных растений, но я не обращаю внимания на обилие зеленых и коричневых красок и вообще не любуюсь окружением до тех пор, пока не выбегаю на открытую поляну. Вдали, посреди желто-зеленой высокой травы, через которую я иду, совершенно не боясь, что в ней может кто-то водиться, стоит одинокая темная фигура. Стоит ко мне спиной, и по силуэту я не могу определить, к кому приближаюсь, хотя она кажется смутно знакомой.

Когда я останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки, фигура медленно оборачивается. К изумлению понимаю, что вижу саму себя — то самое тело, в котором прожила больше двадцати лет. Теперь я… или уже не я?.. смотрит на меня злобным взором и будто за что-то очень сильно ненавидит.

— Ты должна была умереть еще несколько дней назад, — прошипела она. — Почему ты еще жива?

Я так опешила, что уставилась на нее удивленным взором, осматривая с ног до головы. На мне… вернее, на ней было длинное платье в пол с разрезом на боку, темно-зеленое с коричневыми вставками. Она всей своей внешностью будто говорила, что является частью природы, и будь трава зеленее, то слилась бы с окружением. Растрепанные волосы… я никогда не делала себе кудряшки. И зачем она намазала глаза так ярко черным? Выглядит, как косплеерша фэнтезийной ведьмы!

— Чего молчишь? — продолжала ругаться она. — Воды в рот набрала?

Я приоткрыла рот, желая поставить ее на место, как вдруг сбилась с мысли из-за того, как резко она набросилась на меня. Повалив на землю, она села сверху и сомкнула руки на моей шее.

— Нет, — сорвалось с моих губ.

— Что “нет”? — удивилась она, не убирая руки. Душевная боль преследовала меня и здесь. Было так плохо, что сердечные раны заглушали давление на горло.

— Я не собираюсь умирать, — хриплым голосом выдавливала я.

От ее напора в глазах потемнело, и тогда я вцепилась в руки на шее и со всей силы впилась ногтями, всадила их так глубоко, что удалось оставить несколько кровавых линий и заставить отпустить меня. Сама не понимая, как, но удалось отшвырнуть ее от себя, хоть и не слишком далеко.

— Мерзкая сука! — прошипела она. — Ты все портишь! Сдохни!

Потерев руки, она вновь встала, готовая наброситься на меня. Не знаю, почему, но мне было совсем не страшно. Почему-то я была уверена, что она ничего мне не сделает, и потому в голове сразу возникла картинка, будто передо мной скалится злобная маленькая собачка, которая умеет только гавкать на всех, кого видит, и помечать все окружение от страха. К моему огромному изумлению, едва я моргнула, как на месте ведьмы в моем теле появилось вот такое тявкающее недоразумение. Рыча и трясясь, собачка набросилась на меня, я закрылась рукой, в которую она и вцепилась маленькими, но совсем не острыми зубками. Я без труда встала на ноги и смахнула ее, как ненужный мусор. Собачка отлетела в траву и исчезла в ней.

Знакомый визг задвижки размыл желто-зеленое поле. Я оказалась во тьме, избавиться от которой получилось, открыв глаза. Вновь эта комната, в которой меня держат, хотя вроде обещали снять обвинения и отпустить.

Обернувшись, увидела Эмиля и… Лекси?!

— Что ты здесь делаешь? — пробурчала я сонным голосом. Смущение читалось на лице девушки. Она выглядела растерянно, но все равно шагнула ко мне навстречу.

— Госп… Вайлет, я… господин Лемьер сказал мне, что вы временно уезжаете лечиться, и я решила, что пригожусь вам… должен же кто-то ухаживать за вами…

Ее слова тронули меня. И хотя морок еще не спал с глаз, мне захотелось встать и обнять ее.

— Но у меня все еще нет денег, — честно сказала я.

— Господин сказал, что если я согласна сопровождать вас, то в них не будет нужды, — сказала Лекси и посмотрела на Эмиля, он подтвердил коротким кивком.

— Собирайтесь, и как можно быстрее. Понимаю, что мое требование бестактно, но ваше состояние требует спешки. Я подожду вас за дверью. Как только будете готовы — постучите, — дежурным тоном сказал мужчина и, не дождавшись ответа, покинул комнату, оставив нас с Лекси вдвоем.

Она тут же подлетела к кровати и упала на колени перед ней. Перехватив мою руку, сжала ее так, что я захотела ее выхватить.

— Боги мои, Вайлет… как вы здесь? Что они с вами делали? — и не дав мне ответить, продолжала причитать: — Ох, если бы я знала, что этот… что он с вами все это сделает…

Ничем бы она не помогла. Я не сказала это вслух лишь потому, что не хотела обидеть. В ее словах чувствовалась искренность, и нет нужды отвечать на нее грубостью.

— Давай не будем об этом, — попыталась я улыбнуться. Вышла кривая ухмылка, которую я тотчас же стерла с лица. — Лучше расскажи, как ты здесь оказалась… и куда мы направляемся?

— Меня забрали вместе с вами. Как и вашего жениха. Тоже допрашивали, но держали в камере отдельно ото всех. Видимо, боялись, что мы сговоримся. А нам и не о чем. Тем более, господина с утра его отец забрал, — Лекси задумалась, из-за чего взяла небольшую паузу. — Я ничего плохого про вас не сказала, клянусь! Только правду!

Она склонила голову в надежде на то, что я не буду гневаться, а я и не собиралась. Несмотря на боль, которая, казалось, заполнила меня всю, в душе осталось место для благодарности.