– Что стряслось? Где ты так долго пропадал?

– Отец позвонил и сообщил, что маме стало хуже. А мисс Твисс заявила, что скоро состоится общее голосование школы. Будут решать, стоит исключать меня за полёт над Трескнебесной башней или нет.

– Как несправедливо! – выкрикнул Альберт, вскакивая на ноги. – Это случилось не по твоей вине!

– Они сказали, что я нарушил правила. Так и есть, тут не поспоришь.

– И когда это будет?

– Не знаю. Слушай, Альберт, давай немного прогуляемся? Просто пройдёмся, ладно?

Ребята сделали несколько кругов вокруг библиотеки. Через некоторое время Кип почувствовал себя немного лучше, и они решили вернуться к корпусу первокурсников. Миновав дворик Птолемея, друзья увидели профессора Кворк, которая стояла на постаменте статуи. Другие профессора обступили её и наперебой выкрикивали свои догадки. Кип и Альберт вежливо поулыбались и пошли дальше.

– Всех охватила ковчежная лихорадка, – прошептал Альберт.

– Поверить не могу, что мы обставили профессоров, – шепнул в ответ Кип.

– И Пиф-Пафа заодно, – добавил Альберт.

Когда мальчики подходили к Конфуцианскому дворику, то услышали доносящееся оттуда оглушительное «фри-и-п-фри-и-п». Свернув на звук, друзья обнаружили совокрота, который кружил над старым дубом, и Лилу, не сводившую с него глаз. Теперь, когда совокрот расправил крылья, стали видны блестящие оранжевые чешуйки на его тельце.

После дождика стало теплее, и в небе кружило множество майских жуков, раньше срока поднявшихся в воздух. Совокрот кувыркался и метался от одного лакомства к другому, не переставая издавать восторженное «фрип-фрип», время от времени прерываемое сытым булькотанием и отрыжкой.

– Интересно, о чём он мечтает? – спросила Лила, не отрывая глаз от своего любимца.

– Наверное, о горах сыра, – попробовал угадать Кип, радуясь поводу отвлечься от грустных мыслей. – Или о гигантской Лиле с длинными волосами, сквозь которые он мог бы летать туда-сюда.

– О джакузи, полной очков и блестящих вещиц, – предположила Лила.

– Или о том, как он найдёт затерянный город, населённый совокротами, – сказал Альберт. – Наверное, очень одиноко быть единственным в своём роде.

Кип кивнул. Именно так он чувствовал себя в Академии Лэдхилл, пока Квиксмит не изменил его жизнь и не спас от одиночества.

– Если меня отчислят, – с тоской произнёс он, – мы больше не сможем обсуждать загадки Терры и искать Ковчег. Но я всё равно никогда вас не забуду.

– Не думаю, что тебя исключат, – решительно ответил Альберт. – Но и мы в любом случае никогда тебя не забудем!

– Что за разговор? – спросила Лила, внимательно посмотрев на них. – Что случилось?

– Профессора устроят школьное голосование, – объяснил Альберт. – Из-за Пиф-Пафа и того, что было на Трескнебесной башне.

– Опять Пиф-Паф! – зло процедила Лила. – Ему всегда всё сходит с рук! Разумеется! Ведь он Гриттлшэнк!

– Лила, от этого не легче, – кашлянул Альберт.

– Простите! – Лила прикусила губу. – Я уверена, школа не проголосует против тебя, Кип.

– Ладно, – услышал Кип свой голос.

Но он чувствовал, что Квиксмит уже отдаляется от него, как корабль, отчаливающий от берега. А в темноте его поджидала Груббинг вместе с Когтистым стулом, и Кип ничего не мог поделать. Происходящее до сих пор напоминало сон, который неожиданно превратился в кошмар.

– Можешь пообещать мне кое-что? – спросил Кип у Альберта, когда они поднимались по лестнице корпуса первокурсников, направляясь в свою комнату.

– Всё, что угодно, – твёрдо ответил Альберт.

– Если голосование пройдёт не в мою пользу, пообещай, что найдёшь Ковчег, а потом свяжешься со мной. Чтобы мы вместе смогли помочь моей маме.

– Конечно, – сказал Альберт. – Сделаю всё, что смогу. Но две головы лучше, чем одна. Завтра попробуем проскользнуть мимо Чешуеликого и найти следующую загадку.

РУКА ДРУЖБЫ

Кип уснул одетый, причём раньше, чем мятный вкус зубной пасты растаял во рту. Но среди ночи у него вдруг сработал внутренний будильник. Мальчик сел в постели, включил слабый свет Свечи.

Голосование приближалось – неодолимое, неумолимое. Возможно, это его последняя ночь в Квиксмите. Закончен седьмой день охоты за Ковчегом. Седьмой из десяти.

Ким спустился и мельком взглянул в зеркало над раковиной. Его отражение светилось в полосах лунного света, который пробивался сквозь плохо задёрнутые шторы и играл на осколке светло-голубого кварца, висевшего на шее Кипа.

– Измени свой мир, – прошептал мальчик и спрятал камень за ворот футболки.

Потом он присел на корточки и потряс Альберта за плечо. Но друг глубоко погрузился в бездны крепкого сна: он даже не откликнулся, когда Кип несколько раз позвал его по имени. Конечно, идти без Альберта было неправильно, но что делать, если время на исходе? Кип нацарапал записку и оставил её около кровати.

Увидев, что Кип проснулся, Розочка весело запрыгала по клетке. Мальчик просунул ей стручок зелёной фасоли через сетку.

– Прости, Розик, – шепнул он. – Не сейчас. Я скоро вернусь.

Быстро проверив содержимое рюкзака (бутылка воды, сэндвич с сыром, полотенце для рук и скалолазные перчатки без пальцев), он один вышел в ночь.

В Квиксмите царила такая тишина, что можно было услышать, как атомы сталкиваются друг с другом. Кип крадучись прошмыгнул под аркой во двор Часовой башни, стараясь, чтобы в голове крутились только смелые, укрепляющие мысли, которые помогли бы ему добраться до цели.

«Если меня поймают, – решил он, – голосование уже ничего не изменит!»

Кип поспешил прогнать мысль о разочарованном взгляде мисс Твисс и торжествующей ухмылке Груббинг.

Совсем рядом послышался шорох, и мальчик застыл на месте. Неужели кому-нибудь ещё не спалось среди ночи? Тогда будет лучше, если Кип заметит полуночника первым, чтобы успеть спрятаться и дождаться, когда тот уйдёт.

Кип шмыгнул в укрытие – и с разбегу врезался в кого-то, шагавшего ему навстречу.

– Что? – взвизгнул он.

– Кто? – пискнула Лила.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел Кип. – Чего рыщешь среди ночи?

В лунном свете кожа Лилы казалась серой, а в глазах не было и следа прежнего озорного задора.

– Очки профессора Мо, – устало ответила она. – Наверное, он оставил окно открытым, потому что совокрот украл сразу три пары – он же у меня как сорока, падок на всё блестящее! – я застала малыша, когда он играл с очками под кроватью и хотела их забрать, а он просто удрал и теперь прячется в какой-нибудь норе…

– У него есть норы? Я думал, он домашний питомец.