— Я обычно прошу всех раздеться, чтобы осмотреть тело на наличие шрамов.

— Меня вы не просили, но я все равно разделась.

— Я действительно хотел избавить вас от этой процедуры. — Его ладони стали влажными от волнения. — Не успел.

— А я хочу, чтобы на меня смотрели! Хочу снова почувствовать себя желанной в последние мгновения жизни на этой планете!

Тамара ответила на свой вопрос. Саймон видел в ней женщину. И это живо напомнило о далеком прошлом, когда он был просто обыкновенным человеком и его еще не призвали для выполнения великой миссии. В той жизни Саймон занимался другими делами, иногда с полной отдачей, а порой просто в силу своих обязанностей. Во время болезни брата он, казалось, утратил материальную оболочку и превратился в бестелесное существо. Когда брат умер, Саймон посвятил свою жизнь его памяти, стаз воплощением его тела, такого, каким его изначально создал Господь и отправил в этот мир.

Тамара напомнила, что когда-то и он хотел прожить свою жизнь по-иному.

— Думается, вы не из тех мужчин, которые ложатся в постель с женщиной в такой момент, — предположила она.

— Простите, но вы правы.

— Хотя бы обнимите меня напоследок, хорошо?

Саймон согласился. Он ушел за двумя оставшимися на обеденном столе бутылочками и тут же вернулся назад.

— В одной — растертый в порошок имбирь, — объяснил он, указывая на склянку в правой руке. — Это обыкновенное противорвотное средство.

— А что в другой? Похоже, какая-то гадость, угадала?

— Бледная поганка.

— Мой бывший муж был страстным грибником. Я знаю, что это.

— Некоторые еще называют его ангелом-разрушителем.

— Вот и еще одна волнующая воскресная ночь в Пиктоу! — сказала Тамара, присаживаясь на край матраса и ежась от холода.

Она смотрела на Саймона провалившимися глазами, в которых застыла боль. Внезапно он ощутил тревогу, но не мог понять, что его задело в этой фразе. Словно тучка заслонила солнце.

— Давайте начнем, — попросила Тамара.

Саймон сел рядом и дал ей белладонну. Женщина поморщилась от горького вкуса, а он стал смешивать порошок из бледной поганки с остатками чая. Тамара вдруг схватила его за запястье и зарыдала. Саймон обнял ее, страстно желая, чтобы все поскорее закончилось и он оказался вдали от этой любви к жизни и агонии при уходе из мира живых.

— Я никогда не молилась, — сквозь слезы призналась она. — Всегда была атеисткой. Что будет, если ты отдашь меня своему Богу? Вряд ли он обрадуется моему появлению.

— Ты можешь вернуться в лоно веры, когда почувствуешь себя готовой к этому, Тамара, даже сейчас еще не поздно!

Тамара отпустила его руку и приняла такую дозу белладонны, что вскоре отключится. Забрав бутылку со смертельным порошком из бледной поганки, она прошла на кухню и налила в стакан немного горячей воды, оставшейся в чайнике.

— Сколько положить? — спросила она Саймона.

— Достаточно одной гранулы.

Тамара взяла две и растворила в воде. Потом за руку отвела его в ванную комнату, где достала шприц и набрала в него полученную жидкость.

— Что ж, хватит валять дурака, пора браться за дело! — сказала она, когда они снова вернулись в спальню.

Саймон затянул жгут на ее руке, и Тамара профессиональным движением мгновенно нашла вену на внутренней части локтевого сгиба и ввела в нее иглу. Оба смотрели, как белесая, словно молоко, жидкость поступает в руку.

— Вы обещали, что обнимете меня. Хочу, чтобы и вы разделись.

— Тамара…

— Вам ведь больше не придется выслушивать мои глупые просьбы! — Она дотянулась до верхней пуговицы на рубашке, но он отпрянул.

— Идите в постель, — приказал Саймон, и она, сняв покрывало, покорно легла.

Саймон, разделся. В постели она обвила его руками и ногами.

— Скажи, скоро подействует?

— Через считанные минуты.

— Выключи лампу!

Они молча лежали в темноте. Саймон прислушался к ее дыханию и неожиданно вспомнил, что его неожиданно смутило десять минут назад.

— Сегодня не ночь с субботы на воскресенье, — прошептал он Тамаре.

— Ты приехал сюда вчера, Саймон, и пролежал без сознания больше суток, потому что был на грани смерти.

Он рванулся, чтобы сесть, но Тамара удержала его.

— Я еще жива. — И чуть позже повторила: — Еще жива.

Через десять секунд она лежала мертвая в его объятиях, и была ночь с воскресенья на понедельник, которая разрушила его планы.

Саймон злился на свою рассеянность. Не одеваясь, он перенес холодеющее тело Тамары вниз по ступеням в ту комнату, где провалялся без сознания двадцать четыре часа. За это время он собирался поставить точку в своем долгом путешествии. Завтра к полудню нужно быть в Тринити-Бей и отметить завершение миссии.

Саймон следовал своим правилам, но, вместо того чтобы сосредоточиться на великой миссии, снова потерял сознание и очнулся на полу. Рассчитывать силы становилось все труднее.

Он уложил Тамару на кровать, стоявшую в подвале. Ее тело оказалось легким словно пушинка — тело женщины, которая совсем недавно прижималась к нему, удерживало в объятиях, разговаривало и молило о помощи. Саймон оделся и пошел к машине, вынул из-под заднего сиденья разделочный нож и вытащил из пропитавшегося мерзким запахом холодильника жестяную чашу с жидкостью, которую вез через всю страну. Вернувшись в дом, он откинул голову Тамары назад и влил в нее кровь брата и кровь Виктора Уэнте из Ойена, кровь Элизабет Райтмейер из Норвей-Хауса в Манитобе и Роберта Фортума, убитого в Хинтоне. Делия Чандлер из Порт-Дандаса и отец Прайс тоже благословили покойную своей кровью. А теперь и доктор Тамара Лоуренс присоединилась к их приходу!

Саймон не смог разрубить ее тело на части. Они провели вместе слишком много времени. Всему виной его слабость, и этого не вынести! Встав на колени у кровати, на которой лежала Тамара, Саймон поднес изогнутый клинок разделочного ножа к лицу и увидел отблеск света на остром лезвии. С гневным воплем он поднял нож и со всей силы вонзил в нижнюю фалангу большого пальца правой руки. Двумя резкими взмахами Саймон отрубил свой палец, и тот, словно зажив собственной жизнью, отлетел в сторону и, подпрыгнув, упал на пол. От дикой боли потемнело в глазах, странник закричал и прижался к холодному животу Тамары. Теперь их тела разделяла изуродованная рука Саймона.

18 ноября, четверг, 06:00

Утро четверга началось с кричащего заголовка в газете «Вестмьюир рекорд», которую держал в руке застывший на пороге Реймонд Грин. «В округе свирепствует маньяк!» В такие минуты начинаешь верить, что ад действительно существует.