— Что же вы раньше не приходили?

Или:

— Надо же было до такого дотянуть!

Вообще, все врачи первым делом начинают укорять в легкомыслии и ругать других врачей. Причем каждый считает свою епархию первой в очереди. Сначала ко мне — а потом ко всем остальным. Потому что моя болезнь — это Болезнь, а все остальные — так, сопутствующие заболевания. К Марковне Стефания ходит вот уже двадцать лет. И Марковна умеет обращаться с пациентами, недаром я сделал именно ее директором медицинского центра. Тут не только личный интерес, но и коммерческое чутье. Неужели Марковне показалось мало? Что ж, денег никогда не бывает много. А на дворе кризис, поток клиентов заметно уменьшился. Я сам недавно видел отчетность. А все ли я видел?

Дошло до того, что я начал подозревать вся и всех. Но кто-то же меня заказал! Муркин — наемный работник. Он сидел в своем микроскопическом «офисе», едва концы с концами сводил, Стефания мне сама об этом говорила. Квартира в ипотеку, машина — ржавое корыто. Клиенты — ревнивые мужья и жены. А тут представился случай сорвать банк! Поневоле начнешь подозревать всех подряд, все свое окружение!

— Андрей, ты ей улыбался!

— Что? Кому?

Оказывается, жене не нравится моя улыбка! Пришлось объяснить:

— Самые страшные вещи надо говорить с улыбкой, так еще страшнее.

До этого я уже сам дошел. Что толку стучать кулаком по столу и запугивать? В особенности баб. Взять эту гангрену Юльку. Не подействовало ведь. А когда я салатик заказал и с улыбкой ей подвинул: «Ешь», — сразу напряглась.

Не беспокойся милая, там нет слабительного. Травить врага пристало бабам. Но если ты не прислушаешься сейчас к моим словам, мало тебе не покажется.

Я буквально пришил ее взглядом к стулу и угрожающе сказал:

— Ты зачем Стефанию против меня настраиваешь? Жена как с тобой поговорит, прямо сама не своя. Вопросы начинает задавать, бизнесом моим интересуется. Говори прямо — ты у моих конкурентов на зарплате?

— Что ты, что ты, Андрей! Мы просто по-женски сплетничаем, — сразу завиляла хвостиком она.

— Видать, не только с ней. Чего ты добиваешься? — и тут я улыбнулся. Глядя ей прямо в глаза. И тихо сказал: — Смотри. Я женщин не бью, но могу устроить тебе кучу неприятностей. Держись от Стефании подальше.

И тут к нам за столик подсела эта белобрысая инструкторша! Я даже не вспомнил, как ее зовут, то ли Анфиса, то ли Алиса. Стефания тоже хороша! Оказывается, из-за занавески подглядывала!

— Воронцов, может быть, и меня угостишь?

— Чай, кофе?

— Апельсиновый сок. Свежевыжатый.

Все понятно: мы играем в гламур. Причем я отметил, что рискнула подойти самая красивая, хотя за соседним столиком их сидело четверо. Эта, видать, только что из солярия. Или с массажа. Я улыбнулся, еле скрывая злость. Мне не о чем с ней разговаривать: я жму штангу, она садится на шпагат. Тем более куда-то девку везти. В постели мне и с женой не скучно, равно как и за ужином в ресторане, а по части тряпок моей супруге вообще нет равных, она ни в одном магазине дольше десяти минут не задерживается. Проносится ураганом вдоль полок и, поскольку с ее фигурой Стефании идет все без исключения, попросту раздевает манекены, а потом мчится в кассу. Да и я еще ни разу не ошибся с подарком, хоть покупаю любимой не только ювелирку. Недавно притащил норковое манто, зима не за горами — село идеально. Стефания сама ведь никогда не попросит: купи мне шубу. Моя вторая половина предпочитает удобные спортивные куртки и джинсы. Все время злится:

— Ну и как я в этом спущусь в метро?

А ты сиди дома! Закутайся в новое манто и сиди, мужа радуй своим видом! Нечего по фитнес-клубам шататься! На курорты жена тоже, кстати, не просится. Это я со злости говорю: хочешь на Мальдивы — пожалуйста! Никогда она не просилась на Мальдивы. Ей там делать нечего, с ее бешеной энергией. Косить нечего, старушек нет, йогу им преподавать, готовить тоже не надо, и Маринку прикрывать не надо, диваны за нее пылесосить. Буквально на третий день Стефания начинает беситься и шипеть:

— Ты зачем меня сюда притащил?

Так что больше десяти дней мы нигде не задерживаемся, и то мне надо напрячься, чтобы жена не огрызалась. Вот я и придумываю всякие полеты на парашюте и круизы на эти чертовы острова. Экстрим, одним словом, чтобы нервы пощекотать. Иначе Стефания так и будет лежать в соседнем шезлонге и ныть:

— Воронцов, поговори со мной, мне скучно… Воронцов, принеси кокос… Воронцов, помажь меня… Воронцов, пойдем куда-нибудь…

В конце концов, я ее посылаю… куда-нибудь. Вместе с ее эстрогенами, будь они неладны! Но за четверть века привык к тому, как мы «отдыхаем». И другого отдыха не хочу.

А эта девка меня сразу напрягла. Я как представил себе многочасовое томление на диване, пока она все тряпки в бутике не перемерит! Или эти бесконечные селфи на каждом шагу! И себя в качестве обоев: я на фоне моего бойфренда. А мне вовсе не хочется быть обоями для селфи. И живым кошельком.

Она же почему-то считает себя подарком, если ее тело цвета горчичника, волосы похожи на взбитую вату, а на копчике красуется тату. Да еще и ломаться стала, когда я попросил ее подменить Стефанию на ноябрьские праздники!

— А Париж в курсе, что ты туда хочешь, девочка? Может быть, тебе в Заднепопинск прокатиться? На историческую родину. Заодно прическу обновишь. Только там и есть такая жуткая краска, — я кивнул на ее волосы.

Девчонка залилась румянцем до ушей. Да, когда надо, я умею быть милым. А когда надо, жестоким.

— Я же тебе говорила, Настя, что он хам! — качнула абажуром Юля. Жена как-то метко заметила, что Юлина прическа напоминает абажур, с тех пор я по-другому ее и не воспринимаю. Ах, девку зовут не Анфисой или Алисой, а Настей! Ни разу не угадал! В общем, они меня обе достали!

И я их отчитал:

— А вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, милые дамы, что семья — это святое? И мужчину из семьи уводить подло. Я такой, каким меня сделала моя женщина. А где сейчас ваши мужчины? Одной надо было раньше об этом подумать, когда с мужем разводилась, другой самое время подумать.

— У меня пока нет мужа! — взвилась та, что с татушкой на попе.

— И ты решила, что тебе сразу в Париж? — усмехнулся я. — А по гарнизонам с лейтенантиком помотаться не хочешь? Или с начинающим бизнесменом по съемным квартирам? Расти, девочка, — я встал и швырнул деньги на стол. И Юле: — А ты, наоборот, сходи к пластическому хирургу, подрежь себе кое-что.

Лично я имел в виду язык, но эта зараза Юлька бог весть что подумала. Вспыхнула, словно лампочка под своим абажуром, и аж зашипела от злости:

— Ну, ты и хам, Воронцов…

Мне, наверное, следует пояснить, почему я так жестоко с ними поступаю. Почему хамлю. Все дело в том, что первая моя любовь была несчастной. Учился я нормально, но в отличниках не числился, с гуманитарными науками у меня всегда были проблемы, а родители мои люди простые, блата нигде не имели, батя рабочий, всю жизнь на заводе вкалывал, мама трудилась в музыкальной школе, преподавала хор и сольфеджио. Мне, кстати, медведь на ухо наступил, как и бате. Поэтому скрипку я с ненавистью отверг, еще когда ходил в детский садик, равно как и пианино с баяном. Я вообще музыкальную школу, где работала мама, обходил за квартал. При одной только мысли, что меня могут в это дело запрячь, становилось тошно. За всех мужиков в нашей семье отдувалась сестра, которая сейчас преподает фортепиано в «музыкалке». Так что мама может быть счастлива. Традиции в семье сохранились и, возможно, будут передаваться из поколения в поколение. Так это, кажется, говорится? Я в словесности не силен, в отличие от супруги.