Увидев Наталью в домашнем фартучке, хлопочущей на кухне, подумал, что опять мама была неправа. Из Натальи вышла хорошая жена и хозяйка.

— Ну Олег, — удивилась она, увидев его. — Что-то тебе не терпится! Проходи, садись, сейчас ужинать будем. У нас с Сергеем сегодня праздник по случаю… ну в общем ты знаешь, по какому случаю, — улыбнулась она. — А также по случаю успешного окончания очередного эксперимента, — раздался ее голос с кухни. — Кажется скоро здешняя клиника перейдет целиком к Сергею. И надеюсь, когда-нибудь я стану женой профессора, — рассмеялась она. — Мой руки, Олег, я буду кормить тебя рыбой в кляре, а Сергею попозже пожарю мясо. Картошка у меня уже готова. — Наталья успевала хлопотать на кухне и заглядывать к нему.

В комнате было прибрано и только что проветрено, или работал кондиционер, не видимый из-за задвинутых штор. Торшер в углу равномерно освещал потолок. Горели несколько маленьких плафонов у двери. Было по-домашнему уютно.

— Про профессора Сидорова слышал? — спрашивала Наталья. — В Лондоне его очень ждут. Сергей свои материалы по последнему эксперименту тоже готовит, профессор Лассаль звонил ему из Лондона, просил об этом. А как тебе нравится эксперимент с участием женщин?

Олег что-то промычал в ответ.

— Если так дело пойдет, можно будет и смешанные группы делать! — болтала Наталья.

"Она совсем не догадывается, о чем я с ней буду говорить," — думал Олег, по-новому приглядываясь к ней.

Из стройной девушки, она превратилась в стройную женщину, с матовой, нежной кожей, мягкими линиями фигуры. Кажется, она стала лучше, чем была.

— Что ты так на меня смотришь? — спросила Наталья, расстилая скатерть.

Ничто почти в ней не напоминало ту, какой она была когда-то. Порывистую и страстную. Может быть, это и осталось в ней, даже, наверное, осталось, но не это теперь составляло ее женскую суть. Внешне она стала спокойной и более женственной.

— Ты красивая, — сказал он ей.

— Ты какой-то странный сегодня. Рассказывай, что случилось? — потребовала она. — Нет, давай сначала поедим, изменила она решение, — уловив в его глазах что-то непредсказуемое. — Наверно, ты хочешь мне сказать что-то не очень приятное, — почти уверенно сказала она в шутку — Она раскладывала приборы и салфетки на столе.

Наталья принесла тарелки с дымящейся рыбой, сняла фартук и уселась напротив. Велюр кресла уютно очертил ее фигуру: оголившиеся до колен ноги в тонких чулках, бедра в бежевой юбке, блузку в крапинку простого домашнего покроя, в разрез которой виднелась ложбинка груди. Такая домашняя милая женщина.

Она удивленно следила за ним.

— Помнишь то время, когда мы любили друг друга? — неожиданно спросил он.

— Мы? — насторожилась она. — Разве ты любил меня когда-нибудь? — усмехнулась невесело. — Ну, по крайней мере, так, как мне хотелось?

— Любил, наверно. Как мог.

— Зачем ворошить прошлое? — махнула она рукой. Расправила салфетку. — Ты кушай пока не остыло, — пригласила она. — Когда-то она с легкостью могла перевести разговор на другое. Сейчас ей это тоже частично удалось. Она заговорила о том, что узнала от мужа о будущем эксперименте.

— Вкусно? — спросила она. Он кивнул.

Рыба была превосходна. Наталья действительно хорошая хозяйка, хороший друг. Только то, что между ними сейчас встало, не располагает к улыбкам.

С чем он сегодня к ней пришел? — смутно начала беспокоиться Наталья, разглядывая упрямые искорки в его глазах. За последние годы Олег стал сильней, самостоятельней, уверенней в себе, почти утратил мальчишескую мягкость. Нет, она осталась в манерах, улыбке. Но сейчас даже сквозь улыбку было видно, что скулы его напряжены. Он снова повернул разговор вспять:

— И все же ты и я пять лет назад…

— Пять лет назад… — прервала она его. — Разговор о прошлом мне не совсем приятен. Твоя клиника, смерть мамы… ты знаешь… Давай поедим спокойно, — попросила она, искоса поглядывая на него, пытаясь угадать его мысли. Когда-то ей и это удавалось.

«А разве кроме смерти матери ничего не было?» — хотелось спросить Олегу, но он только молча смотрел на нее.

— Кстати, что ты говорил об Эмме по телефону? Я звонила ей, но она уже съехала из гостиницы. Она что, решила прервать контракт? — спросила она, пытаясь сохранить беззаботность. «Кто знает, какая муха его сегодня ужалила!»

— Да, решила.

— Молодец. Ребенок ведь главное, — сказала Наталья, прислушиваясь к себе. Радость, поселившаяся в ней в связи с беременностью, напомнила о себе.

— Да. Ребенок главное, — согласился Олег, отложив вилку. И взглянув прямо в глаза Наталье, спросил тихо, почти не слышно: — Кто был у тебя: мальчик или девочка?

— А зачем ты… это… — побледнела от неожиданности Наталья. Буря чувств пронеслась у нее в душе. Вот, оказывается, зачем он пришел к ней.

Взгляд ее заметался, не находя приюта. Она не думала, что когда-нибудь этот разговор состоится.

— Это был мой ребенок? — спросил Олег, не сводя с нее глаз.

Она молчала, разом сникнув. Лицо — серая остывшая зола.

— Почему ты молчишь?

— Да.. — чуть слышно прошептала она. — Я… Ты не знаешь., — неожиданно всхлипнула она, отвернувшись. И стала жалкой, маленькой, не похожей на себя.

— Не говори ничего. Я все понимаю, — поднялся он и приласкал ее, гладя по голове, как ребенка. Плечи Натальи вздрагивали.

— Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь. И не можешь понять. Это я ходила семь месяцев беременная, а не ты. Я, а не ты думала об этом ребенке день и ночь. Я, а не ты по два месяца лежала в клинике. Не ты! Не ты! — Глаза ее стали злыми. Он узнал в ней прежнюю Наталью из своей юности. Как же ей нужна была тогда его помощь!

— Прости, — смущенно замолчал он и тоже напомнил ей себя молодого… — Но я имею права знать хотя бы, кто это был: мальчик или девочка, — потребовал он тихо, но настойчиво, совсем не в характере того парня из прошлого.

Наталья подняла ставшие усталыми глаза. Да, да, конечно, кивнула головой.

— Прости и ты меня, — сказала она, немного успокоившись. — Это был мальчик. Он прожил всего пять дней. У него были такие же светлые волосики, как у тебя, — Наталья чуть слышно вздохнула. — Сейчас бы ему было почти пять лет. — Прикрыв глаза, она вжалась в кресло.

В тишине было слышно, как зашумел на кухне чайник.

— Отчего он умер?

— Какое-то скоротечное воспаление легких. У него совсем не было иммунитета.

Все пережитое страдание опять отразилось на ее лице.

— Где ты его похоронила?

— Он умер в роддоме. Не знаю… Я была в таком состоянии. Наверно… — пыталась она сдержать лицо, но проявившиеся на лбу морщины не исчезали. — Ты мучаешь меня… — Она готова отвечать