– Серьезно. Я вас все время вызываю, а вы не отзываетесь.

– У меня передвижную рацию вывели из строя. Со штабом связался? Сообщи немедленно от моего имени. Алло! Алло! Абрикосов! Справа на выступе, где одинокое кривое деревцо, – безоткатное орудие!

– Вижу, товарищ майор! Сейчас врежем!

– Давай, Абрикосов! – и Устинов стал вызывать старшего лейтенанта Иванова, чей бронетранспортер замыкал колонну.

– На перевале тихо, товарищ майор, – доложил Иванов. – Направляюсь к вам.

Бестужев слушал переговоры майора и представлял картину боя. Вдруг почувствовал, что его кто-то теребит за сапог. Оглянулся: Роман Курчиненко.

– Сержант! Пропадем тута… Я… я сейчас выскочу и прицеплюсь за любой грузовик.

– Только посмей!

Мимо них, шелестя шинами по асфальту, проносились на бешеной скорости длинномерные тяжелые «КамАЗы». Отсюда, из-под кузова, Бестужеву хорошо было видно, как они, фыркая сизым дымком выхлопных газов, торопливо скрывались за горным отрогом, неслись вниз, в долину.

– Мы тут… как в капкане, – Роман вытер щеку тыльной стороной ладони, размазывая грязь. – Перебьют нас… как котят перебьют!

– Заткнись! – зло выдохнул Бестужев.

Он понимал, что в словах Романа есть немалая доля правды. Позиция у них была незавидная – открытая отовсюду. С одной стороны – каменистая стена вздымалась неровными выступами вверх, а с другой, за обочиной шоссе, круто уходил вниз горный склон, кое-где поросший кустами. Укрыться негде, если не считать те редкие крупные куски скальной породы, которые вразброс лежали вдоль дороги.

Из кузова вездехода спрыгнул Волков. Плюхнулся на землю, залег. Огляделся по сторонам и, увидев Бестужева, подполз к нему.

– Все, товарищ сержант! Перевязал, – и тут же тихо добавил, щелкая затвором автомата: – Влипли мы, как пить дать влипли.

– Это еще поглядим! – неестественно бодрым тоном отозвался Бестужев.

Тут же чертыхнулся про себя и глянул на обветренное, загорелое лицо десантника, на задорный, чуть курносый нос и белесые брови. В глазах увидел не страх, не отчаяние, скорее, глубокую тревогу. Бестужев ругнул себя мысленно, подумал о том, что как командир отделения он еще ничего не стоит, так себе, никудышный сержант. Забыл про своего солдата!

Все вокруг грохотало, горное эхо умножало беспорядочные выстрелы, автоматные очереди, уханье гранатометов. Бестужев машинально отметил, что внешне все обстоит так же, как и на полигоне, только внутреннее состояние совсем иное. Оно тревожное и до предела нервно-напряженное. Да и как может быть иначе, если ощущаешь себя мишенью, видишь, как стреляют по тебе.

Бестужев еще раз взглянул на Анатолия, не называя прапорщика, спросил:

– Как он там?

– Плохо, очень плохо, – отозвался Волков.

– Что?!

– Кажется, не дышит совсем.

– Нам бы только отбиться, а там мигом в госпиталь доставим. Доктора выходят, – сказал Бестужев и добавил: – Смотри левее, в распадок. Оттуда шпарят, гады!

Волков чуть подался вперед и из-за спаренных задних колес стал стрелять короткими очередями.

Басовито урча мотором, подкатил к вездеходу тот самый бронетранспортер, который замыкал автоколонну. На стальных крашеных зеленым цветом бортах поблескивали свежие царапины и вмятины от осколков и пуль. Голубоватые выхлопы отработанных газов, забивая дыхание, пахнули в лица бойцов, расположившихся под вездеходом. С лязгом откинулась крышка тяжелого люка.

– Товарищ майор? Товарищ майор? Где вы?

– Здесь, – отозвался Устинов, не высовываясь из-под машины, и тут же велел: – А ну-ка, Иванов, сшиби гранатометчика. Досаждает гад, – и продолжил командирским тоном: – Даю ориентиры: прямо поверху, где косой выступ скалы и заросли кустарника.

Башня задвигалась, и темный ствол пушки на время застыл в указанном направлении. Потом дважды из его жерла вырвалось короткое пламя, раздались глухие раскаты грома. Бестужев с радостным облегчением видел, как там, на выступе скалы, два раза взметнулись темные фонтаны взрывов, разбрасывая в разные стороны осколки и каменное крошево. Меткости стрелявших можно было позавидовать. Сержант тут же зафиксировал: огневая точка перестала существовать. Знай наших!

– Товарищ майор! Товарищ майор! – в проеме люка показалась голова в кожаном шлеме. – По рации вызывают!

– Включи громкость, – приказал Устинов и, не поворачиваясь к бронетранспортеру, выпустил короткую очередь по душманам.

– Сейчас, товарищ майор! – водитель скрылся и из люка спустил на проводе темные груши наушников.

– Внимание! Внимание всем постам! Внимание на шоссе! – послышался в наушниках чей-то уверенный голос. – Будьте осторожны! Будьте внимательны! Преследуем банду!.. Преследуем банду!.. Душманы отходят параллельной долиной!.. Возможен прорыв к шоссе!..

Бестужев и Волков находились ближе других к майору. Они слышали голос из наушников. Молча переглянулись, ободряя друг друга. Оказывается, у них дела не так уж и плохи. Душманы не устраивали никакой засады. Банда сама прорывается и случайно напоролась на автоколонну.

– Товарищ майор, я сообщил в штаб о нападении на колонну, – доложил офицер, высовываясь из бронетранспортера. – Просят нас продержаться, остановить банду. Подмогу выслали.

– Заткни глотку пулемету, – Устинов дал ориентиры.

Подавить душманский пулемет оказалось сложнее. Видно, бандит был опытным пулеметчиком: умело менял позиции, используя горную местность, прятался за камнями, выступами. И стрелял длинными очередями, не давая солдатам даже высунуться. Бил и по бронетранспортеру, по его смотровым щелям. Но дуэль продолжалась недолго. Точно посланный снаряд все же настиг пулеметный расчет душманов. Взрыв накрыл и разметал их.

Майор Устинов, прячась за передними скатами, развернул планшет с картой. Обстановка несколько прояснялась. Как он и предполагал, банда появилась из ущелья, которое, разорвав каменную гряду, пересекало долину и там, где была «Соловьиная роща», уходило влево узким мрачным коридором. По тому, как душманы с ходу и неорганизованно вступали в бой, майор понял, что для них встреча на шоссе с автоколонной была неожиданной. Банде, потрепанной нашими подразделениями, по элементарному здравому смыслу стоило бы затаиться, переждать, пропустить автоколонну, а затем уходить в горы, где есть возможность оторваться и скрыться от преследователей. Но душманов подвела жадность: они не захотели упускать добычу, которая вроде бы сама шла им в руки, и напоролись на мощный ответный огонь. «Надо скорее запереть выход из ущелья, не дать банде возможности вырваться и уйти, – решил майор. Правда, для решения такой задачи, – подумал он, – у него маловато сил. Да и к тому же, если не считать опытные экипажи бронетранспортеров, положиться не на кого». Солдаты-десантники, которые ехали к месту службы, особого доверия у него не вызывали: ни разу в бою не бывали, не нюхали пороха, словом, они, как принято говорить, «необстрелянные». Ничего обидного и зазорного в таком определении Устинов не видел, оно, сам не раз убеждался, соответствовало действительности. Необстрелянный солдат, даже самый храбрый, в первом бою все воспринимает далеко не так, как боец, побывавший в стычках с душманами. У него уже есть опыт.