– Сколько «их» – точно неизвестно. Одно знаю наверняка: среди них те двое, что сделали Луизе татуировку и напали на вас с Годфри в поезде. Матрос-индиец, принесший доктору Джамеку записку пятнадцать лет назад, тоже принадлежит к их кругу. Равно как и Клод Монпансье.

– Клод Монпансье? Ну, это уж слишком.

– Не слишком, – в комнату вошел Годфри, облаченный в красивую домашнюю куртку из темно-зеленой парчи.

– Ты что же, поддерживаешь эту дерзкую догадку?

– Я поддерживаю почти все, что делает Ирен.

– Почти? – возмутилась примадонна. В янтарных глазах ее горел вызов. – Безусловно, два злодея, напавшие на дочь Клода Монпансье, имеют отношение к его смерти, как и к гибели татуированного моряка, который бросился в Темзу несколько лет назад, и того, что мы совсем недавно видели в Париже.

– Но получается, эта связь возникла не менее чем пятнадцать лет назад!

– Еще раньше, Нелл, – поправил меня Годфри. – Возможно, двадцать.

– Двадцать, – согласилась Ирен. – Более того: подозреваю, что все эти люди плели какую-то интригу, и притом действовали сообща. И вот что меня пугает: с годами их становится все меньше и меньше.

– Если не считать добавившуюся Луизу Монпансье, – напомнил Годфри. – Возможно, татуировки – это некий шифр, открывающий доступ к хитроумному заговору.

– Быть может, Луиза заняла место отца, – предположила Ирен.

– Но почему этого не произошло раньше? – удивился Годфри.

– Потому, дорогой мой почти всегда проницательный супруг, что в этом деле вот-вот наступит кульминация. Возможно, мерзкие покровители Луизы надеялись защитить ее и ждали до последнего, пока наконец им не пришлось заклеймить ее меткой коварного сговора.

– Меткой сговора? Кульминация? – всполошилась я.

Друзья не обратили на меня внимания.

– А дядя? – Годфри нахмурился.

Ирен запрокинула голову и прищурилась – возможно, подруга задумалась над вопросом мужа или всего-навсего пыталась уберечь глаза от окутавшего ее табачного дыма. Она вдруг сделалась похожей на лентяя Люцифера, чего я никогда не замечала за ней прежде.

– Непредвиденное препятствие, – изрекла Ирен. – Он должен был стать посредником между злоумышленниками и Луизой, которая, в свою очередь, заняла бы место отца, но… что тут говорить, вы и сами знаете, чт́о он собой представляет. Эдуард ни за что не согласился бы оставаться на третьих ролях, а речь идет, очевидно, о совместном предприятии.

– О чем это ты? – недоумевала я.

– Надо полагать, шантаж герцогини тоже имеет к этому отношение.

– Шантаж? Ирен, это перебор, – заспорила я.

– Действительно, – поддержал меня Годфри. – Даже я сомневаюсь, стоит ли впутывать сюда герцогиню. На сей раз ты и впрямь преувеличиваешь.

– А еще принц, – сонно проговорила Ирен. – Он во всей этой истории играет ключевую роль, хоть это и не столь очевидно. Нужно выяснить как можно больше о его ухаживаниях за американской герцогиней.

Годфри подался вперед и выудил мундштук из вялых пальцев супруги. Извилистые кольца дыма мерно проплыли мимо их лиц и рассеялись в воздухе. Муж окинул Ирен взглядом, который я затруднялась истолковать.

– Я действительно полагаю, дорогая моя Ирен, что ты должна отложить свои догадки на какое-то время. Они вряд ли пойдут тебе на пользу, – шутливо предостерег Годфри. На губах его мелькнула улыбка.

Подруга широко раскрыла глаза:

– Я устала.

Я поймала на себе ее взгляд.

– И похоже, слишком запуталась в собственных размышлениях, чтобы ответить на твои умные вопросы, дорогая Нелл.

– Ну разумеется, – сказала я, поднявшись. – Солнце и табачный дым слишком уж затуманили тебе голову. Пожалуй, отдохну-ка и я немного перед обедом. Чего и вам желаю.

– Прекрасная мысль, – сказал Годфри мягким, словно французский шелк, голосом.

– Непременно учту твой совет, – промолвила Ирен.

Ее ответ показался мне весьма уклончивым, но я промолчала. Уходя, я остановилась и вновь окинула друзей взглядом. Они смотрели на меня с пристальным вниманием, словно пара леопардов, слишком ленивых, чтобы погнаться за скачущей мимо газелью.

Впрочем, я не стала ломать голову над тем, что вызвало столь странное изменение в их поведении, и скоро забылась мирным полуденным сном.

Днем в казино царила особая атмосфера; так выглядит театр, когда не запланировано ни одного представления, или церковь, в которой не идет служба. Гости по-прежнему расхаживали по роскошным залам с высокими потолками, однако внушительные размеры и богатое убранство полупустых помещений производили странное впечатление заброшенности.

Конечно, на церковь казино походило только внешне. То был скорее храм игры. (Увидев очередной элемент декора, я лишилась дара речи: потолок бара украшала фреска, на которой были изображены попыхивающие папиросами и сигаретами девицы – они были совершенно голые, но при этом почему-то стыдливо прикрывали ступни!) Многочисленные помещения (или залы, как называют их французы) изобиловали высокими окнами с пилястрами в стиле Палладио, полукруглыми нишами, колоннами, массивными картинами, изображающими реалии мирской – и даже языческой! – жизни, и огромными столами, покрытыми зеленым сукном.

Мы с Ирен и герцогиней стояли в главном зале, наблюдая за редкими посетителями, снующими из стороны в сторону.

– Сколько же бед приносят азартные игры тем, кому не хватает ума вовремя остановиться! – с возмущением произнесла герцогиня, приметив несколько сонных посетителей, уткнувшихся в зеленое сукно игральных столов. – Хотя говорят, что своим благополучием княжество и его граждане целиком обязаны двум миллионам золотых франков, которыми казино пополнило казну Гримальди[42].

Ирен неспешно прогуливалась вдоль столов, наблюдая за происходящим: тут и там игроки бросали кости, сокрушались из-за проигрыша в карты или с трепетом наблюдали за роковыми поворотами черно-красного колеса рулетки.

Я шла за подругой по причудливому храму, в котором деньги переходили из рук в руки в форме цветных фишек, а люди полагались на одну лишь удачу. Казалось, герцогиню забавляло, с каким трепетом мы разглядываем великую игорную машину, этот вечный двигатель, работающий с точностью часового механизма в мраморном царстве денег, обласканном лучами средиземноморского солнца.

Мы остановились у рулетки. Герцогиня встала чуть поодаль, дабы не закрывать нам обзор.

– Сара – заядлый игрок, – вздохнула она. – Тратит деньги столь же безрассудно, сколь расточает свой талант на сцене. Живет она не по средствам, что не мешает ей приезжать сюда и рисковать своим состоянием. Я, конечно, рада нашим встречам, но видеть, как она доверяется колесу фортуны, – это выше моих сил. Ведь оно столь ненадежно! Впрочем… Сара есть Сара. Она поступает так, как ей заблагорассудится.