— Лейтенант…

Ева шарахнулась от чьей-то руки и обхватила себя за плечи. Она с трудом сдерживалась, чтобы снова не закричать.

— Вам снился сон, — невозмутимо произнес Соммерсет, сохраняя на лице бесстрастное выражение. И все-таки, если бы не затуманенный после кошмара мозг, Ева поняла бы по его глазам, что он обо всем догадался. — Всего лишь сон, — повторил он, осторожно подходя к ней, как к угодившей в капкан волчице. — Ночной кошмар.

— Не подходи ко мне. Не трогай! Убирайся!

— Лейтенант, вы знаете, где находитесь?

— Знаю, — выдохнула она, ловя воздух пересохшим ртом. Ей было холодно и одновременно нестерпимо жарко, по телу все еще пробегала дрожь. — Отойдите!

Просто уйдите…

Она умудрилась встать на колени, потом закрыла лицо ладонями и покачнулась.

— Вы уйдете или нет?!

— Я помогу вам сесть в кресло.

Соммерсет обхватил Еву за плечи, и ему хватило твердости не обращать внимания на ее попытки его оттолкнуть. Для него она была сейчас ребенком, беспомощным раненым существом, нуждающимся в поддержке. Как его Марлена… Он старался не задавать себе вопрос, молила ли она о пощаде так же, как Ева.

Затащив ее на кресло, он подошел к комоду и достал одеяло. Ева лязгала зубами, ее широко раскрытые глаза были полны ужаса.

— Спокойно! — приказал Соммерсет, и Ева, сразу перестав отбиваться, уронила руки. — Сидите, где сказано, и не дергайтесь!

Он двинулся в ванную, где находилась аптечка, на ходу промокая лоб платком. У него дрожали руки, но этого следовало ожидать: ее крики пронзили его насквозь — недаром же он сломя голову кинулся к ней на помощь. Ведь это были детские крики.

Вернувшись, Соммерсет подал ей стакан с успокоительным питьем.

— Пейте.

— Не хочу…

— Пейте, говорю, иначе я сам волью это вам в глотку! Ева уже собиралась выбить у него из рук стакан, но потом еще больше смутила его и себя: сжалась в комок и захныкала, как маленькая. Соммерсет понял, что дело совсем худо, поплотнее укрыл ее одеялом и ушел, решив немедленно связаться с персональным психоаналитиком Рорка.

Однако на лестнице он столкнулся с самим Рорком.

— Ты когда-нибудь спишь, Соммерсет?

— Какой там сон! Твоему лейтенанту плохо. Рорк уронил портфель и схватил Соммерсета за лацканы.

— Что с ней?! Где она?

— Ей, очевидно, приснился кошмар. Она кричала. — Соммерсет, потерявший свое обычное самообладание, взъерошил себе волосы. — Я хотел ей помочь, но она не позволила. Я собирался вызвать врача. Она в своем кабинете.

Рорк оттолкнул Соммерсета, но тот поймал его за руку.

— Ты должен был предупредить меня, что ее мучит. Рорк вырвал руку и помчался вверх по лестнице.

— Я сам с ней разберусь.

Он нашел Еву жалкой и дрожащей. На него нахлынуло множество различных чувств сразу: ярость, облегчение, сожаление, угрызения совести… Но сейчас важнее всего была она. И он обнял ее.

— Все хорошо, Ева.

— Рорк… — Она еще раз содрогнулась, а потом обхватила его руками за шею. — Опять эти сны!

— Знаю. — Он опустился в кресло, усадил ее себе на колени и прикоснулся губами к мокрому от пота затылку. — Бедная…

— Теперь без них не обходится ни одна ночь! Их уже ничто не может остановить.

— Почему ты молчала, Ева? — Он заставил ее откинуть голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Зачем мучилась в одиночку?

— Их ничто не остановит, — повторила она и закрыла лицо ладонями. — Раньше я ничего не помнила, а теперь вдруг вспомнила все… Я его убила, Рорк! Я убила родного отца!

Он смотрел ей прямо в глаза, чувствуя, как она дрожит.

— Милая, это просто страшный сон.

— Нет, озарение.

Ева призвала на помощь все свое мужество. Она должна была кому-то рассказать — иначе этот ужас так и не выплеснется наружу, останется у нее в душе. Но для начала нужно обрести спокойствие, нужно рассуждать как полицейский, а не как женщина, тем более не как запуганный ребенок.

— Все было так отчетливо, Рорк, что я до сих пор не отошла. Я все еще чувствую все это, чувствую его… Комната в Далласе, где он меня запер. Он всегда меня запирал, куда бы мы ни переехали. Однажды я попыталась выбраться и удрать, но он меня поймал, а после этого стал снимать комнаты на высоких этажах и запирать двери снаружи. Убежать стало невозможно. Наверное, о моем существовании вообще никто не знал… — Горло горело огнем, и она попыталась откашляться. — Мне надо глотнуть воды.

— Вот, выпей. — Рорк подал ей стакан, оставленный Соммерсетом.

— Нет, это транквилизатор. Не хочу транквилизатор. — Она с трудом перевела дыхание. — Мне он не нужен.

— Хорошо. Сейчас я принесу тебе простой воды. — Рорк встал и, увидев в ее глазах подозрение, улыбнулся. — Обещаю: просто воды.

Поверив ему на слово — кому же еще ей было верить? — Ева приняла у него стакан и жадно выпила до дна. Потом Рорк присел на подлокотник ее кресла, а она, глядя прямо перед собой, заговорила снова:

— Помню ту комнату. Этот сон мне снится вот уже две недели, и каждый раз вижу все новые жуткие подробности. Я даже пошла на прием к доктору Мире. — Она подняла на него глаза. — Я тебе не говорила… Не смогла.

— Ничего, — выдавил Рорк. — Ведь теперь ты все мне расскажешь.

— Теперь придется. — Она набрала в легкие побольше воздуху и попыталась представить всю картину, вспомнив, как ведет себя следователь на месте преступления. — Я бодрствовала в той ужасной комнате. Надеялась, что он вернется вдрызг пьяным и не тронет меня. Было уже очень поздно.

Чтобы увидеть все это, ей даже не надо было закрывать глаза: мерзкая комнатушка, мигание красной рекламы за грязным окном.

— Там было холодно, — бормотала Ева. — Он сломал кондиционер, и стало очень холодно. Я видела, как у меня изо рта идет пар. — Она содрогнулась, настигнутая этой волной холода из прошлого. — Я очень хотела есть. Мне просто необходимо было поесть. У нас никогда не было еды, и я все время голодала. Я как раз обрезала плесень с куска сыра, когда он заявился.

Скрип открывающейся двери, липкий страх, стук падающего ножа. Еве хотелось встать, походить, чтобы успокоить нервы, но она сомневалась, что ноги ее послушаются.

— Я сразу увидела, что он недостаточно пьян. О, в этом я хорошо разбиралась. Сейчас я вижу его как живого. У него были темно-каштановые волосы и расплывшееся от пьянства лицо. В свое время он был, наверное, красив, но потом полопались сосуды по всему лицу, в глазах… У него были огромные ручищи. Огромные! Или, может быть, мне это просто казалось, потому что я была мала.