– Вы все еще можете положить конец всему, – сказала Луиза. – Можете достичь разумного решения и позволить ее прошению о разводе пройти все инстанции без задержек.

Граф обернулся. Его шейный платок был завязан идеальным узлом, лицо оставалось непроницаемым, только брови слегка приподнялись.

– Откуда у вас эта информация, мистер Маркем? Работа Олимпии?

– Разве это важно?

– Вовсе нет. Но вы, должно быть, знаете, что принято только предварительное решение.

– А вы хотите помириться? Не могу поверить!

Сомертон взял сюртук со спинки стула и надел его.

– Конечно, нет. Но это аргумент, который можно использовать в споре.

Луиза покачала головой:

– А почему нельзя просто простить друг друга и расстаться по-дружески? Вам непременно надо ее уничтожить?

Сомертон озабоченно поправил манжеты и прошествовал к столику с напитками. Он налил себе бренди, одним глотком осушил стакан и направился к двери. Проходя мимо Луизы, похлопал ее по щеке своей широкой теплой ладонью:

– Дорогая, вы устали. Когда все закончится, вам непременно надо отдохнуть.

Она не могла этого вынести. Ей казалось, что две сильные руки схватили ее сердце и пытаются разорвать на части.

– Не делайте ей больно, – жалобно попросила она.

Граф отдернул руку. Открыв дверь, он помедлил, глядя невидящим взглядом перед собой.

– Я хочу сделать больно вовсе не леди Сомертон, – тихо сказал он.

Спустя двадцать минут Луизу вывел из задумчивости стук каблуков по мраморному полу. Все это время она стояла в холле и смотрела из окна в сад.

Обернувшись, она увидела графа Сомертона, быстрыми шагами направляющегося к ней. Его прическа осталась идеальной – волосок к волоску, шейный платок также являл собой вершину аккуратности. Только в лице не было ни кровинки.

– Все сделано, – сказал он и протянул ей сложенную бумагу. – Она написала записку. Берите мою коляску и поспешите. Возможно, он уже прибыл в отель.

Луиза взяла записку и положила ее в карман.

– Да, милорд.

Больше всего она страшилась этой встречи и не могла не думать о нем все время, с тех пор как Сомертон рассказал ей о своем плане во время поездки в поезде из Парижа в Милан. Коляска быстро катилась в город, и Луизе с каждой минутой становилось хуже. Да, она не видела Роналда почти десять лет, с тех пор как была длинноногой и нескладной девочкой-подростком, а он уже взрослым юношей, студентом Итона, богатым и блестящим. Тогда он вряд ли ее заметил, и сейчас ему едва ли придет в голову искать черты дальней родственницы в лице молодого секретаря своего злейшего врага – графа Сомертона.

Зато она его узнает. Его чары, красивое лицо, его магнетизм. И главное, не сможет забыть его статус – любимого внука герцога Олимпии.

Как она сможет сохранить при этом безразличие?

Если он еще не приехал, Сомертон велел ждать его в спальне.

Луиза удивилась. Как Роналд узнает, в каких комнатах они разместились, и как в них попадет?

Сомертон лишь рассмеялся. «Моя дорогая девочка, – сказал он, – это не проблема».

Как и велел Сомертон, она подъехала к заднему выходу из отеля. Там ее ожидал Сартоли.

– Английский лорд уже прибыл? – спросила она.

– Нет, синьор, – ответствовал итальянец и отдал ей ключи.

– Хорошо. Когда он приедет, скажите, что лорд Сомертон выписался из отеля час назад и был один. – Она дала управляющему гинею.

Тот поклонился.

– Лестница для персонала справа от вас, синьор, – сказал он.

– Спасибо. – Луиза стиснула в руке холодный металлический ключ и поспешила на шестой этаж, где находились комнаты, которые они занимали днем раньше. Теперь там было пусто. Немногие вещи, которые она и граф брали с собой, она отправила в Палаццо Анджелини, после того как Сомертон уехал в тосканский замок, где, по его сведениям, находились его супруга с сыном и лорд Роналд Пенхэллоу. Позолоченная мебель и тяжелые шторы могли быть в любом роскошном европейском отеле. Луиза задернула шторы в гостиной и перешла в спальню, где сделала то же самое, погрузив комнату в полумрак.

То, что надо.

Чем хуже ее разглядит лорд Роналд, тем лучше.

Часы на камине пробили два раза. Луиза устроилась в кресле, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Граф Сомертон со стаканом в руке ходил взад-вперед по своей спальне. На прикроватном столике стояла маленькая вазочка с розами. Кто-то поставил ее в его отсутствие на столик у кровати, в которой он никогда не спал. Нежный аромат напомнил ему о Нортгемптоншире и Луизе, стоящей перед ним в кабинете и ожидающей поцелуя.

Он остановился в середине комнаты и уставился на пустой стакан. Пальцы сжимали ни в чем не повинный предмет так сильно, словно хотели раздавить его и изрезать осколками ладонь.

Пришло время расплаты. Он послал Луизу… Маркема за Роналдом, доверился ей со слепотой и безрассудством безнадежно влюбленного.

Вернется ли она?

Послеполуденное солнце проникало в окна спальни, выходившие на запад, а с ним – легкий бриз с реки. Вдали были видны красные черепичные крыши. Наверху его супруга играла с его сыном в прекрасной комнате, в которой было абсолютно все необходимое. Одно неудобство – комната была заперта снаружи. Если остановиться и прислушаться, можно услышать быстрое цоканье коготков по деревянному полу. Это проклятый пес Маркема бегает за мячиком, брошенным Филиппом. Маркем оставил собаку здесь. Значит, вернется. Может быть.

Часы на каминной полке пробили половину третьего. Он достал из кармана часы и взглянул на циферблат, чтобы убедиться. Да, ровно два тридцать. Маркем и Пенхэллоу к этому моменту уже должны были приехать, если, конечно, не было никаких задержек. Если только Луиза решила не возвращаться, посчитав, что получить трон в обмен на жизнь брата, пусть даже троюродного, – слишком высокая цена. Или она понадеялась, что таланты ее дяди герцога – Сомертон не мог не отдать должное Олимпии, старому хитрому кукловоду, – помогут вернуть все, положенное ей по праву рождения.

Граф поставил стакан на поднос. Видит Бог, он легко свернет шеи всем чертовым кровожадным революционерам, вот только закончит все свои дела в Италии. И не важно, попросит его об этом Маркем или нет.

Он опустил голову.

Если она попросит.

А что он будет делать, если не попросит?

Ему следовало заняться с ней любовью в Нортгемптоншире или воспользоваться любой подходящей возможностью, которых с тех пор было немало. Дом в Лондоне, спальный вагон в поезде. Отель в Париже. Приятный вечер в «Гранд-отеле» – до того, как он уехал за сыном. Теперь шанс упущен. Маркема нет, и, возможно, они больше не увидятся. И он никогда не узнает, какова на ощупь ее кожа, как она целуется, как страсть затуманивает ее глаза.